В солнечные, морозные дни мы со
свитой из моих дворян прогуливались по улицам города. Заглядывали
на рынок, приценивались к тому или иному товару. Зенбулатов давно
уже сговорился с несколькими мясниками, пекарями и рыбниками, кто
поставлял нам продукты. Обслуживали нас нанятые Потоцким через
чиновников ратуши слуги, которым он платил из своего кармана, таким
образом внося вклад в наше содержание. На рынке мы смотрели лишь
оружие да брони, хотели было коней глянуть, но конский торг
располагался в посаде, а лезть в его грязь с немощёных улочек ни у
меня ни у Потоцкого желания не было.
Совершенно свободно мы могли пройти и
в оба замка, хотя смотреть там оказалось не на что. О чём мне
первым делом и сообщил Потоцкий, однако один раз мы туда
прогулялись, и я с ним согласился. Что толку глядеть на укрепления
и солдат гарнизона, смотревших на двух праздных шляхтичей без
особой приязни. Они-то тут службу несут, а мы прогуливаемся без
дела.
В гости правда никуда не ходили. Не
было тут у Потоцкого знакомцев, кто прислал бы нечто больше нежели
формальное приглашение. Принимать такие, как объяснил мне пан
Станислав, было дурным тоном. Нас звали в гости, как говорится, для
галочки и надо было отправить столь же формальный ответ, потому что
на деле никто нас не ждал. И лишь однажды в занимаемый нами дом
прибыл хорошо одетый слуга, скорее всего, из обедневшей шляхты, и
принёс конверт, запечатанный знакомым и мне, и Станиславу Потоцкому
гербом.
- Что же передал на словах, пан
Сапега? – поинтересовался я у слуги, не спеша открывать письма.
Память князя Скопина подсказывала,
что самое важное бумаге не доверят, и не ошибся.
- Великий канцлер литовский ждёт вас,
пан князь, со свитой и вас, пан Станислав, к себе в Гольшаны, -
сообщил он, - как только ляжет снег.
- Поблагодари пана Сапегу, - кивнул я
в ответ, - и обожди недолго. Мне надо ему ответ написать. Покуда я
этим занят буду, отдохни с дороги, и коли голоден, тебя
накормят.
Слуга Сапеги вышел, я же неспешно
распечатал письмо его хозяина и понял, что если хочу хоть что-то
понять, придётся прибегнуть к помощи Потоцкого. Потому что всё
письмо было написано латиницей. Я худо-бедно разбирал её, когда
дело касалось немецкого языка, однако здесь знакомые буквы
складывались в какие-то совершенно чудовищные сочетания, понять
которые я просто не мог.