В вестибюле первого этажа почти не
было света. Сплошная завеса проволочного вьюна закрывала окна, и
даже та малая толика солнечных лучей света, пробивавшихся сквозь
многоярусные кроны, сюда не попадала. Сергей пошарил в кармане и
извлёк фонарик-жучок в форме обмылка, с алюминиевой скобой динамки.
Фонарик был отцовский - тот таскал его по экспедициям со времён
учёбы в Геологоразведочном институте.
Хорошо, что в СССР пятидесятых годов
прошлого века не знали пластиков, обходились бакелитом и
штампованной жестью…
Луч раритетного гаджета скользнул по
заросшим стенам, по монументальным балкам потолка, с которых
свешивались плети проволочного вьюна. Задержался на стойке
справочной службы, нашарил арки, за которым располагался когда-то
буфет. Сергей вздрогнул – в тускло-жёлтом конусе света мелькнула
неясная тень.
Обычно чуйка предупреждала о
близости обитателей Леса, неважно, людей или животных. Это было
по-разному: порой он ощущал их присутствие, как лёгкое дуновение
ветра; порой оно доставляло неудобство, досадное, но терпимое -
вроде соринки, угодившей в глаз и не успевшей довести до
исступления. А иногда близость чужака билась в черепной коробке
лиловыми сполохами полицейской мигалки, и это было предупреждение:
пора рвать из притороченного к рюкзаку чехла укороченную двустволку
или брать наизготовку рогатину, ожидая броска тяжёлой, остро
воняющей неутолённым голодом и злобой туши.
Но на тварей Чернолеса чуйка
не реагировала – они сами предупреждали о своём появлении трескучей
трелью, которая за долю секунды до прыжка переходила в
пронзительное, как свист арбалетного болта, шипение.
Первый шипомордник бросился справа,
из-за стойки. Сергей припал на колено, выставив упёртую в пол
рогатину. Лезвие вошло между передними лапами твари, но она всё же
сумела дотянуться до жертвы - один из украшающих верхнюю челюсть
роговых шипов задел егерю щёку. Шипомордник конвульсивно изогнулся
и ударил длинным хвостом, целя с захлёстом в затылок жертвы. Спас
«Ермак» - удар пришёлся на торчащую над плечами раму. Сергей с
натугой, словно фермер, поднимающий на вилах охапку сена, отбросил
издыхающую гадину в сторону и едва успел высвободить оружие, чтобы
встретить второго шипомордника. Удар обратным концом древка по
вытянутой морде, тварь грохнулась на пол, перекатилась и замерла,
припав на передние лапы. Сейчас она походила на щуку, заимевшую две
пары конечностей. В глубоко утопленных зенках сверкнула лютая
злоба, гребень вдоль спины угрожающе поднялся, демонстрируя
треугольные шипы.