Зашел еще в свою часть казармы –
Бортникова, конечно, не было, опять за юными девами волочится.
Временно за него командовал Яшкин. Ну, это даже замечательно.
Старый унтер-офицер был, несомненно, лучше, чем еще молодой и
неопытный прапорщик.
Он и солдатам походя всыплет, и по
солдатскому хозяйству приглядит и должный порядок наладит. В одном
только плохо – если вышестоящие начальство явится в казарму, то
лучше, если будет прапорщик. Все-таки дворянин и офицер
одновременно, его так просто в сторону небрежно не отодвинешь!
Хотя, он все это так, сдуру.
Генералам ныне не до того, своя задница ярким пламенем горит! Новый
император ведь будет все перестраивать, часть чиновников и офицеров
пойдет по должностям и званиям верх, часть, соответствен, вниз. И
один уже, кажется, твердо намечен под сокращение – это я. Эх!
Строго оборвал себя – ты ведь в этот
век не карьеру прибыл делать? Императора спасать! И спас уже, что
тогда плачешься, ирод такой?
Отчитал себя, стало легче, как-то
оптимистичнее. Но сам понимал, в душе какая-то заноса осталась и
изрядно кровоточила. Один я здесь. И когда служебный подъем идет,
то легче, а как замедлится, то хоть волком вой! Хотя, есть же
Катя!
Решительно отказался ужинать вместе с
артиллерийской командой. Яшкин, предложивший, как старший, заметно
перевел дух. Молодец! Знает, что от начальства получить шпицрутенов
также легко, как и награду, причем первое всегда быстрее, чем
второе. Например, вечером он вместе с вами пьет простонародную
водку, а завтра утром возьмет и накажет палками за пьянство и
длинный язык. И, в общем-то, частично правильно. Некоторые братцы,
особенно молодые, очень уж отдается водке. Так что уж лучше пусть
идет!
Вот я и иду домой. Нечего тут с
подчиненными водку хлестать! Это и в XXI веке было предосудительно,
а уж в XIX, когда еще рядовые и офицеры были разделены не только
званиями, но и социальными границами, практически осуждалось.
Понял, пьяница?!
Пришел домой. Катя, теперь моя
официальная жена, мне явно обрадовалась. И то, в такое трудное,
опасное время находиться в доме лишь с семейным дуэтом крепостных
слуг – Иваном и Настей Матвеевых. И тревожно одной из благородных
хозяев и досадно быть соломенной вдовой при живом-то муже.
Крепко обняла, прижавшись большой
грудью, но так, чтобы не задела рану (сказал, все равно ведь узнает
и всыплет, что скрываю). Ай, соскучилась-то за пару-то суток.
Поцеловал, но потом как бы между прочим спросил, есть ли у нас, что
пообедать. Хотя уже и ужинать было, в общем-то, поздно, но
пусть.