В голову лезла всякая мистическая хрень на тему: а что если кот и есть наш Еля? Потрясла головой, отгоняя…
— Маресюк, стоять! — прилетело мне в спину, и я резко затормозила, ошарашенная таким хамством. Но невольно подумала: надо же, а он, оказывается, умеет быть властным. И, блин-блинский, меня это завело.
Подошёл, схватил за плечи, развернул, как куклу, глянул строго и недовольно. Ой-ой, какой грозный! Но — рррр! — какой вкусный! Ишь, как молнии мечет зелёные! Умереть не встать!
— Что за демонстрация? — сам проговорил, и сам же бровки так сурово нахмурил, что прям страшно стало! — Почему я за вами должен бегать?
Ох, зачем ты так, искушение моё: что не фраза — то провокация.
— Ну, хоть потренируйтесь, — выдала, прежде чем успела сообразить, что несу. — А то когда ещё случай выпадет? Так и умрёте, за женщиной не побегав…
Как любит говорить моя мама: Остапа несло. Вот так и меня, притом несло знатно, судя потому, как глаза мужчины сузились, и в них промелькнуло что-то опасное. Кажется, я всё-таки путала кота с кем-то покрупнее и зря дёргала за усы. Но остановиться уже не могла.
— Когда я решу увидеть в вас женщину, за которой стоит бегать, — и взгляд такой — с высоты его роста на пигалицу-меня, — сообщу. А пока что речь о недостойном поведении и неблагодарности. Вы своей выходкой подставляете Никиту Сергеевича. А он этого точно не заслуживает. Наверняка, сами же получали от него всяческие преференции…
Боже, да я даже не знаю, что это такое? Как я могла это получать?
— Я понятно выражаюсь? — ещё и издевается!
Именно что, хотела заорать, и половины не понимаю из того, что ты говоришь. Но вместо этого кивнула. Общую суть-то уловила: Дольский и впрямь хороший, хоть и зануда знатный… А Екатерина Мироновна? О нет, как меня только угораздило ляпнуть, что к ней пойду? Это же монстр! Вот кто все соки выпьет! Посему из двух зол следует выбирать меньшее…
— Хорошо, — кивнула, смирившись, — остаюсь у Никиты Сергеевича. И даже вас потерплю, так уж и быть.
Он скривил губы, явно показывая, что думает по поводу таких заявлений.
— Просто сама снисходительность, — хмыкнул. — Польщён и тронут. И если у вас всё — то бегом назад. А то скоро лекция закончится, и сюда явится множество студентов… Не хочу, чтобы меня видели вот таким… — кивнул на свою рубашку.