- Плюх... - Чего
задумалась, злыдня? Что, заряд кончился? - Плюх-плюх...
Плюх-плюх-плюх... Плюхплюхплюх!.. - И сразу после этого: -
Му-у-у-у!
- Ахарр!
В потолке были две
отдушины, снабженные лопастями, похожими на мельничные крыльчатки.
Они вращались почти без перерыва: одна отдушина всасывала воздух,
другая закачивала. Благодаря этому воздух в стойле не резал глаза.
Разумеется, в первую очередь вентиляция была рассчитана на шторм,
когда все люки задраивались. Я с кривой усмешкой подумал о
бедолагах, которые неустанно крутят ручки вентиляции. Ужо
наработают себе мускулы, будет, чем на берегу
красоваться.
Обедали вместе, за
маленьким столом. Я только притащил из хлева колченогий табурет.
Скотников не заботило соседство со мою: к резким запахам они
привычны. Старший, Банни, шлепнул «простака Сундаго» по больному
плечу:
- Умница парень!
Мускулы, а! Работящий! Скажу Бизли, чтобы определил тебя к нам на
все время!
После этого очень
пристойный обед, состоявший из грибного супа, печеной рыбы и
отварного картофеля, не полез мне в горло.
Броситься перед
Вандорой на колени, что ли? Авось да простит? М-да, навсегда
зарекаюсь дразнить дамочек, особенно тех, кто имел на меня виды, но
остался с носом.
- Му-у-у-у!
Нарубить капусты,
смешать с морковью, разложить по кормушкам. Убрать очередное
«плюх-плюх», разбросать солому. Перевернуть часы, подкрутить
лебедку, качнуть насос... Я до того замотался, что думать забыл про
свои немочи. В редкие минуты отдыха я пристраивался у люка на
табурете, не решаясь сбросить ботинки. Ноги распухли в этих
колодках. И ничего не поделать: не выгребать же навоз
босиком!
Я сидел, втягивал
свежий воздух, и по вымени ближайшей коровы прикидывал, сколько
осталось до вечерней дойки. Удивительно, как коровы в таком...
положении умудряются давать молоко. Может, имперский маг их слегка
причаровал?
К вечеру пал туман,
голубовато-серый, неплотный. Скотники, отчего-то сверх меры
разволновавшиеся, зажгли в хлеву тусклые лампы и еще раз наказали
мне никуда до конца смены не отлучаться. У меня заломило спину, а
раненая рука налилась тягучей болью. Ухаживать за корабельными
буренками оказалось трудней, чем орудовать тяжелым
веслом.