– Ничего я не срезал, господин! Я случайно, случайно, просто
бежал, вон, из того переулка, просто наткнулся, господин!
Оррик поморщился. Он дал бы пятьдесят на пятьдесят, что
мальчишка – ну и неприятным же мальчишкой он был, долговязый, с
широким, грязным лицом, редкими волосами, ртом как у жабы и резким,
пронзительным голосом – действительно был вором. Дал бы и больше,
но одежда на этом переросшем лягушонке была не так уж и плоха,
бережно заштопана, просто он её где-то угваздал пять минут
назад…
Оррик задумался, исходящая от него угроза чуть ослабела, а
костлявый вновь заломил мальчишке руку так, что тот взвыл от
боли.
– Полегче! – Оррик рявкнул так, что заткнулись все, даже
мальчишка лишь продолжил тихо всхлипывать, хотя хватка костлявого
вновь стала менее жестокой. – Кошелёк он, значит, срезать хотел? А
у него хоть было чем срезать-то?
Костлявый глянул на круглолицего. Но круглолицый уже слишком
много наговорил, чтобы легко отступить:
– Мне что, в пыли возиться, искать, куда он выбросил нож или
бритву! Ещё чего! Цэрен, сломай…
– Погодите, погодите, почтенные господа Верные! И вы, почтенные
дваждырождённые гости, тоже погодите!
Оррик лишь в последний момент заметил, что столь неудачно
преградивший им дорогу купец слез со своей повозки и торопится к
ним. Сущий позор, учитывая, что купец не только был простым
смертным, не только был изрядно упитан, но и заметно прихрамывал,
опираясь при ходьбе на отполированную палку!
– Так уж случайно вышло, что я как раз глядел в вашу сторону,
когда всё произошло. Мальчик действительно налетел на вас случайно,
видать заигрался! Могу в том поклясться предками и священным именем
императора! А моя клятва, хотя и простой я человек, кое-чего стоит.
Я Юндул, фарфоровых дел мастер, торгую лучшими вазами во всей
области от имени всей нашей деревни, моих товаров ждут и судья,
пошли небеса ему здоровья, и градоправитель, и почтенный господин
Минмаар тоже. Вы, почтенные господа, случайно ошиблись, с кем не
бывает, но проявите же великодушие, достойное дваждырождённых, тем
более Верных Императору, чья справедливость всем известна!
Он тяжеловесно поклонился.
Круглолицый и костлявый мрачно переглянулись. Они явно родились
не вчера. Должны были понимать, что сила сейчас не на их стороне.
Должны были понимать, что нет более жалкой затеи, чем попытка гнуть
своё, когда ты одновременно неправ и слаб. Должны были понимать,
что купец только что дал им последнюю возможность относительно
благопристойно отступить.