– Кален, чтоб тебя! Ты куда запропастился?!
Служка выбрался из чулана, что-то опрокинув по пути, и
озадаченно покосился на Лораса. В руках он сжимал коротенький ножик
и наполовину очищенную картофелину.
– Так, – корчмарь выпрямился. – Быстро в погреб! Принеси… – он
задумался, – принеси красное Дорнийское из… хотя нет, лучше золотое
Арбор…
Лорас мельком окинул зал взглядом и внезапно запнулся. Глаза его
округлились то ли от удивления, то ли от ужаса, то ли от всего
сразу.
– Эл? – выдохнул он. – Чтоб тебя… Эл, выметайся отсюда! Живо!
Это ты его пустил? – яростный взгляд пригвоздил служку к стене.
– Ну…
– Козлина ты тупая! Неужели нельзя пораскинуть своим куриным
мозгом? А ты чего сидишь?!
Элли с сожалением посмотрела на остатки похлебки. Уж очень
дорого встал ей сегодняшний завтрак. Но выбирать, опять-таки, не
приходилось.
– Живее! – выпалил Лорас и покосился на служку. – Ну а ты чего
вылупился, придурь? Вино наверх тащи! Живо!
– Так какое нести-то?..
– Ах ты ж треклятый недотепа! – управляющий застонал, устремив
отчаянный взгляд в потолок.
В этот самый момент, грохнув о стену, снова распахнулась
кухонная дверь, и в зал по очереди вошли несколько мужчин. Стройный
брюнет и щуплий шатен что-то тихо втолковывали крепко сбитому
бородачу, не обращая внимания ни на кого вокруг. Следом за ними
показался чернокожий гигант.
Этого человека Элли уже встречала и теперь жалела, что не успела
убраться из таверны вовремя. Гломгор одним своим видом вселял страх
в окружающих. Да, он, без сомнения, был самым высоким человеком,
какого Элли доводилось видеть. Самым высоким и, разумеется, самым
сильным. Очертания его могучих мышц проступали даже сквозь кожаную
куртку, а россыпь мелких шрамов на лысой голове и сбитые костяшки
пальцев говорили о бурном прошлом. Но совсем не это пугало
Элли.
Гломгор был лишь охранником, а это означало…
Следом за троицей показался приземистый, упитанный мужичок в
роскошном, расшитом золотыми нитями плаще. Гладко выбритые розовые
щечки колыхались в такт шагам. Без особых усилий он растолкал
головорезов и протиснулся к стойке.
– Ты-то чего разорался? У меня от этих уже голова болит, – он
мотнул головой в сторону. – Тебя не хватало еще. И где мое вино?
Пока растолкуешь, что да как, можно голос сорв…
Остаток фразы так и застыл на его губах. На дюжину вдохов
повисла тяжелая, оглушающая тишина, продлившаяся для Элли не меньше
часа. Пять пар глаз словно раздирали ее взглядами, а она даже руку
не могла поднять. Собаки, первый в жизни — друг, которого она
умудрилась просрать уже на следующий час, а теперь еще и это…
Жизнь, видать, решила отыграться над ней авансом, на несколько лет
вперед. Седьмое Пекло! За что ей все это?!