Открывает дверь своей машины, и только сейчас я замечаю, что за рулем уже сидит водитель. А значит, в дороге мы будем сидеть рядом, непозволительно близко. Настоящее безумие, которое мне предстоит выдержать.
Ян явно ловит недовольство в моем взгляде, и я замечаю на мгновение, что его это радует.
Ну что же, посмотрим, кто кого…
***
Нижнее белье и платье под кардиганом обтягивают, как вторая кожа. Мне трудно дышать. Волнение зашкаливает, но я стараюсь держаться и с непроницаемым лицом смотрю в окно машины. Ян явно наблюдает за мной. Я чувствую его пристальный взгляд. Вся кожа покрывается жаром.
А все Левка!
Я не собиралась надевать этот кружевной черный комплект. Он лежал с незапамятных времен. Когда я была беременной, не успела его поносить. Грудь за каких-то два дня стала просто в полтора раза больше, появились синие растяжки, которые меня напугали до чертиков. Я подумала, что под кожей разлились сосуды и надо уже бить тревогу, бежать к маммологу. В чувство меня привел участковый гинеколог, у которого я наблюдалась по беременности, сунув мне в руки рекламные буклеты с разными кремами от растяжек и отправив домой.
— Так и будем молчать? — Стембольский прерывает затянувшуюся паузу.
— Куда мы едем? — спохватываюсь, потому что совершенно забыла разузнать адрес для Левы.
— В «Ночной город». У меня там зарезервирован столик.
— Яс-с-с-но, — тяну с пренебрежением, а у самой захватывает дух.
Я видела в интернете рекламу. Пафосное место. Дорогое. Для элиты. И я туда совершенно не вписываюсь. Ни по каким параметрам.
— Не боишься, что нас кто-то заметит и оповестит твоих родителей? — наболевшее так и выползает наружу, сдерживаюсь и не говорю конкретно о матери Яна, обобщаю и выбрасываю как флаг, влезая на баррикады.
Ни одной эмоции на его лице. Хотя я чувствую, что тема родителей у Стембольского под запретом.
Конечно, кто они — самые близкие и любящие, а я — предательница, чужачка.
Он сегодня готовился не меньше моего: стильный пиджак, белоснежная рубашка с сапфировыми запонками, руки.
Я до сих пор помню каждую его вену, разветвляющуюся от локтя до запястья. И помню, как целовала его ладони в пылу страсти, обрисовывая языком извилистые линии жизни.
В сердце неприятно кольнуло, а в животе запорхали бабочки.
Стараюсь переключиться и подумать над тем, для чего Ян сохранил запонки. Я подарила их ему на четырнадцатое февраля…