За дверью поднялся какой-то шум и Еремею пришлось повысить
голос:
- Меня слушайте, прежде чем галдеть. Рассчитаюсь с вами честь по
чести и на два месяца вперед денег дам, и рекомендации подпишу, как
управляющий усадьбой, так что не пропадете.
- А вы как же, Еремей Панфилыч? – спросил мужской голос, мне
незнакомый.
- И я не пропаду, Петр, как с вами рассчитаюсь, тоже денежки
возьму за три месяца и прошение об увольнении на столе оставлю,
чтоб все было, как полагается.
- Вот девки удивятся, когда пополудни из академии заявятся, что
дом пустой! – заржала какая-то разбитная особь женского пола, чей
голос я тоже постарался запомнить. Ну, в принципе, мне все было
ясно, осталось засесть где-нибудь, в укромном уголке, решить, как
поступить дальше, и начать действовать, пока о моем появлении дома
никто не догадался. Судя по веселым голосам и бульканью,
доносящимся из кухни, «профсоюзное собрание» переросло в праздник
по поводу избавления от дворянской тирании.
Я на цыпочках стал отходить от двери, после чего, осторожно,
поднялся по ступеням широкой лестницы на второй этаж. За прикрытыми
дверями комнаты слева доносился женский голос, по-моему, кто-то
читал, и кажется, по-французски. Наверное, это «худосочная
гувернантка» читает вслух «моим» сестрам, больно четко она слова
декламирует.
Справа, видимо, располагалась мужская половина господской части
дома, во всяком случае, та пара кабинетов, которые я посетил,
выглядели очень брутально – кинжалы на коврах, развешанных по
стенам, картины в рамах, изображающие жаркие схватки русских, судя
по зеленой форме, войск и каких-то бармалеев, в халатах, папахах и
тюрбанах.
Чтобы найти здесь что-то ценное для меня – деньги, документы,
информацию, мне требовалось время, а времени, как раз, у меня не
было. Я подошел к окну и выглянул во двор, где у ворот, по-прежнему
стоял местный дворник с ружьем за плечами. Очевидно, что он и
«худосочная гувернантка» в дружное сообщество прислуги приняты не
были, а мне срочно нужен был помощник, так как с толпой, задумавших
измену, слуг, я не справлюсь. Кричать из окна на весь двор я
посчитал излишним, поэтому, на цыпочках, двинулся вниз.
- Слушай, братец, а скажи… - осторожно начал я, когда дворник,
тяжело топая сапогами, подбежал к крыльцу, с которого я махал ему
рукой.