- Господа, а что тут, собственно, происходит?
Я обернулся на голос – в дверях стояла, очевидно, та самая,
«худосочная гувернантка» - барышня лет двадцати двух- двадцати
пяти, в темном платье, и главное, решительно сжимающая в руке
небольшой, вороненый револьвер.
- Э… добрый вечер…
- Здравствуйте, Олег Александрович. – барышня коротко
поклонилась, ловко изобразила некое подобие книксена.
- Да тут некоторым образом заговор среди дворни образовался…
- Как я понимаю, с вооруженным нападением на лицо благородного
сословия, совершенное лицом, принесшим присягу. – как заправский
правовед, отчеканила гувернантка, бросив взгляд на окровавленного
Еремея, пятна крови на полу и нож, валявшийся у моих ног: -
Двадцать пять лет каторги или повешение за шею, пока виновный не
умрет…
Тетки, утихшие было при появлении нового действующего лица,
услышали о каторги и повешении, взвыли с новой силой, а, сползавший
со стола, мужчина брякнулся на колени и попытался подползти ко мне,
но был остановлен взмахом клинка.
- Нам бы, как-нибудь, полицию вызвать… - просительно обратился я
к барышне.
- Слушаюсь, Олег Александрович. – коротко поклонилась
гувернантка и быстро вышла из кухни, шурша длинным подолом платья.
Я растерянно проводил барышню взглядом и чуть не стукнул себя
кулаком по лбу. Идиот. Наверняка в этом мире уже изобрели телефоны,
а я просто его не заметил. Что мне стоило вызвать полицейских
заранее, всего лишь поднести трубку к уху, покрутить ручку
аппарата, или что там положено крутить…
Минут через пять с улицы раздалось несколько выстрелов, которые
сменились радостными детскими визгами, а потом опять выстрелы. Да
что там, черт вас всех побери, происходит?! Но выстрелы сменились
приближающимися трелями нескольких полицейских свистков, а, спустя
еще пару минут, гулкими и решительными шагами нескольких человек,
приближающихся к кухне.
- Барин, может быть договоримся? – прохрипел Еремей, тревожно
прислушиваясь к шагам: - Я денег дам, много.
- Что у вас произошло, ваша светлость? – раздался за спиной
знакомый голос, я обернулся и увидел стоящих на пороге кухни
четверых полицейских, двух из которых я уже видел ранее. Только
тот, что постарше, в дополнение к шраму у глаза, получил новое
украшение – фиолетовый «фонарь».
- Здравствуйте, господа. Изволите видеть, прислуга
взбунтовалась. Ну это дело личное, можно сказать семейное. – я
улыбнулся: - Мы бы сами во всем разобрались, но эти твари хулу на
государя возводили, а это я уже замалчивать никак не могу.