— Чтобы ты знала, Морозова, байк — явление сезонное. — Тоном, почти как на лекции, только там я сижу, а не иду к парковке, ведомая посторонним мужиком.
— Даже если так, это не значит, что я с вами куда-то поеду. — И неважно, что слова приходится проговаривать медленно и чётко. Губы замёрзли не меньше рук.
— Не куда-то, а домой. — Тяжесть его вздоха какая-то с перебором, и не слишком соответствует смыслу фразы. Чем Глебову мой дом-то не угодил? Или так далеко ехать? — А вообще, у меня к тебе дело, поэтому можешь считать, что я тебя похитил.
— Не хочу я никаких дел.
Угу. Бурчать можно много, вот только, когда Глебов достаёт ключи, останавливаясь у новенького красного седана, я продолжаю стоять на месте. Ладно, пусть уже похищает. Пусть всё что угодно, только дайте мне согреться!
Фары дважды мигают, и слышится щелчок дверей. Побуду немного плохой и беспринципной, садясь в относительно тёплое нутро машины, которая ещё пахнет автосалоном.
— Машенька, ты же добрая девочка и не сможешь бросить любимого преподавателя в беде, — насмешничает тем временем Глебов, заводя мотор.
А что, самые придирчивые когда-то у кого-то бывают в любимчиках?
— Я не настолько добрая.
Пальцы никак не согреются и, сняв перчатки, я кладу их на дефлектор.
— Спорим, что настолько? — Мои мучения обрываются Ильёй Глебовичем.
Тем, который забывает про руль, забирает, сжатые в кулаки, ладони себе и… нет, моё сознание этого не выдержит. Зажмурившись, я боюсь худшего, но Глебов, взяв руки в свои, всего лишь согревает их дыханием.
Всего лишь! Доводя меня до обморока и инфаркта одновременно. Чтоб вас всех! А чего, вообще, я боялась? Очередного поцелуя? Его нет, а, не смотрящий на меня, Глебов есть. И разом пересохшее горло есть. И желудок, от волнения скручивающийся в узел. И… да много чего есть, и всё это — лишнее.
Спасибо хоть за выключенный в салоне свет и позднее время, иначе местные сплетницы подавились бы ядом.
— Я не спорю, — заметно осипшим голосом отзываюсь я и напарываюсь на внимательный взгляд.
— Ты вроде Морозова, а за пять минут на улице умудрилась вконец простудиться.
Ага, простудилась. Лучше так, чем думать про перебои с дыханием, пульсом и всей мной. И про то, что Глебов сейчас почти так же близко как тогда, прижимающий меня к стене своим телом.
— Я мерзлячка, — по-прежнему сипло просвещаю его на свой счёт.