Утихало эхо
войны и цвел на планете май.
Боги в
ожидании двух братьев поднялись во владения Желтого ученого,
расположившись в хрустальной беседке, с витых балок которой свисали
серебряные зеркала. А в зеркалах этих видно было все, что
происходило на Туре.
Хозяин-Ши
сам разлил Серене и Иоанну жасминовой амброзии в чаши, поцеловал
руки богини и уселся рядом с ней на скамью у круглого стола, на
котором сами по себе как цветы распускались изысканные
блюда.
Молча пила
богиня, умиротворенно подносил чашу к губам Красный, поглаживая все
еще раскаленный от недавнего боя клинок, который сыпал искрами. Бог
войны напился войной досыта и в кои-то века его суть не требовала
движения, а только осознания.
Не все они
сидели за столом, молча и умиротворенно поднося к губам амброзию и
поглядывая то в зеркала, то на черную вторую луну, навсегда
зависшую на Турой.
Видели они
в зеркалах, как брат-Ворон отдавал долг человеческому магу, а затем
общался с их с Иоанном общей дочерью. И Красный то хмурил брови, то
кивал одобрительно.
-
Удивительно, - прогремел он умиротворенно, - ведь совсем не
осталось во мне к нему вражды. Насколько сути наши разные – боялся
я, что вернется он и будем мы все равно стоять друг против друга. А
нет ее. Выплавилась она вся, перегорела за столько лет. Понимаю
сейчас, что и тосковал по нему, и привязан был. Никуда мы в нашем
круге один без другого.
Ворон,
только закончив разговор с дочерью, слыша, ощущая, что говорит
брат, поднял голову к небесам – и улыбнулся, показывая, что и он
чувствует то же самое. И богиня улыбнулась неистовому своему брату
так по-матерински горделиво и нежно, что он совсем разомлел и
откинул голову на хрустальный столб, наблюдая из-под белых ресниц
за происходящим на планете.
Видели боги
в зеркалах, как брат-медведь, Хозяин Лесов, спустился к горной
гряде, вставшей на тридцать километров наискосок в Рудлоге между
Центром и Югом. То был павший в бою стихийный дух Бермонта,
медведица Статья.
Бог земли
склонился над останками духа, - гигантскими, в два-три километров
высотой скалами, которые не скоро еще обветрятся и покроются
растительностью. Долго принюхивался, с печалью гладил огромные
камни – а затем позвал гортанным, низким рычанием, вызвавшим в
округе небольшое землетрясение, напугавшее не видящих его людей. И
в ответ из скалы раздалось тонкое и жалобное поревывание.
Зашевелилась скала, раскалываясь, и обратилась в медвежонка, еще
слепого и плачущего.