— Да, - прозвучало в странной постройке. И прутик, удивляя меня
снова, поднял ближний ко мне лист так, чтобы кончик смотрел в мою
сторону. Будто протягивал ладонь, приветствуя. И принимая клятву
одновременно.
Я поднялся и шагнул к веточке. Но Алексеич поднял ладонь, будто
останавливая меня, и подошёл к странной этажерке первым. Стоя за
его спиной, я смотрел на неожиданную конструкцию из нескольких
ярусов. Сплошь деревянная, она смотрелась единым целым.
— Это и есть единое целое, - пробурчал дед, не оборачиваясь.
Присмотревшись, я понял: этажерка будто выходила из пола. Тоже
сплошного и деревянного. Ого! Да он, оказывается, был сделан из
цельного куска древесины — будто бы спил или, как сейчас модно
говорить, «слэб», торец огромного ствола.
— Не будто бы — а самый настоящий ствол и есть, - старика,
казалось, раздражала моя плавность мысли, деликатно говоря.
Я уставился под ноги. От края до края странного сооружения и
вправду тянулся один и тот же рисунок концентрических кругов
годовых колец. Кое-где его прерывали странные шрамы, словно кто-то
или что-то ломало и уродовало огромное дерево. Но то продолжало
расти, одолевая все невзгоды и напасти. Приковал внимание страшного
вида клык, лежащий вросшим в древесину прямо возле ноги. Он был
чуть короче моей босой ступни — обувь мы оставили снаружи,
по-японски. А я носил сорок четвертый размер, между прочим.
— Раньше принято так было, всё самое дорогое и ценное Дубу
дарить. Изловят зверюгу какую-нибудь, самый крепкий клык — дереву.
Научатся ножи-топоры ковать, лучшую поделку — тоже ему, пояснил
Алексеич, качнув подбородком чуть в сторону.
Там, дальше от центра, виднелась голова странного топора с почти
прямым лезвием, мощным тяжёлым даже на глаз обухом, низко спущенной
пяткой и длинной бородой, как у секиры или бердыша. Из непонятного
серебристого металла. От края железки до стены было около метра.
Сколько нужно времени, чтобы дереву нарастить поверх вбитого в
ствол топора столько годовых колец — даже представить себе не мог.
Клык от ближней к нему части лезвия был на расстоянии моего роста,
а во мне сто семьдесят пять. Такой временной разброс в голове не
укладывался совершенно.
— Это всё его ствол? - прозвучало глуповато. И вряд ли я
выглядел умнее, чем слышалось то, что говорил.