— Прими мой дар. Хорошая охота. Сильный ящер. Много еды.
Охотник, или кто это был, не открывал рта. Он «говорил» мыслями.
Они казались краткими и простыми. Или я просто не всё понимал.
Подождав некоторое время, он шагнул в пещеру меж корней.
Картинка изменилась во мгновение ока. Под ногами был мох,
обычный, ярко-зелёный. Ближе к центру поляны его сменяла невысокая,
будто подстриженная, трава. По краям росли вполне знакомые дубы и
сосны. Посередине стоял тот же самый, огромный. С тем же самым
дуплом-пещерой. К ней подходил человек, в этом уже точно никаких
сомнений не было. Русые волосы перехватывал на лбу плетёный
ремешок. Светло-серая рубаха ниже колен. Руки, покрытые шрамами и
ожогами. В них — голова топора. Его я тоже сегодня видел.
— Спасибо за науку, Боже. Проковал ладно, попробовал — знатно
рубит! Черен оставил, для второго пригодится, а первый — тебе.
Прими дар, не побрезгуй!
Он поклонился дереву. Постоял, будто прислушиваясь к чему-то.
Улыбнулся и, склонившись, шагнул в дупло.
Та же поляна, но вместо мха — густой орешник, высокий, гибкий,
весь в яркой листве. На одной и веток раскачивается птица. На
скворца похожа, только покрупнее. Возле дуба стоит, уперевшись на
высокий, выше него самого, посох со странной деревянной петлёй
наверху, седой старик с длинными волосами и бородой. Перед ним
прямо на траве — мужики, возрастом от моего, почти до
дяди-Митиного. Слушают внимательно, на дерево за спиной старца
смотрят с уважением, но без испуга. Серо-голубые глаза, русые
волосы, похожие черты лица — родня, наверное.
А вот они же, только на другой поляне… Это даже не поляна — поле
здоровое. Судя по кустам и деревцам вдали — там речка какая-то
течёт. Может, и Якоть даже. Мы в детстве мимо такого же поля
купаться бегали, помню. Только там в траве не лежали мёртвые люди.
Здесь же их было явно больше сотни. Много смуглых, носатых, в
странных халатах. И те, кого недавно видел на лекции у старца. А
чуть дальше — куча черноглазых держала обмотанного, будто паучьим
коконом, верёвками парня моих лет. У его ног лежала мёртвая старуха
без головы, и тот самый дед со странным посохом. Деревяшка была
изрублена в щепки. Дед — в лоскуты. В луже крови лежала девушка. Её
светлые волосы превратились в красно-бурый колтун. Там, где не были
вырваны вместе с кожей. Высокий черноволосый мужик в странном синем
колпаке и черной одежде что-то орал на неизвестном мне языке в лицо
парню. Тот стоял не шевелясь, будто неживой. Не переставая кричать
что-то угрожающее, тот, в синей шапке, вытащил из-за спины
упирающуюся девчушку лет семи. И сломал ей руку об колено. Малышка
не плакала, только сдавленно икала, глядя с ужасом на десницу, что
висела, чуть качаясь, согнутая в обратную сторону.