Луч указал на круглую жестяную синюю банку из-под печенья,
обсыпанного сахаром, которое я так любил в детстве. Оно, конечно,
было слишком жирным и сладким, но кто из нас задумывался об этом,
когда был маленьким? А кругленькие ещё были посыпаны корицей -
самые вкусные. Я снял жестянку с полки. За ней стояла древняя банка
из-под растворимого кофе, коричневая, со странной надписью
«Cacique». Я совершенно точно видел её впервые в
жизни. Поддел отвёрткой крышку, которую, судя по пыли, такой же,
как и на всём вокруг, вряд ли трогали последние лет пять. Ну, три
так точно. Внутри оказались скрученные края обёрточной бумаги,
плотные, светло-коричневые. Развернув их, я увидел на дне какие-то
монеты. За спиной чихнул Форд. Этот звук будто пнул меня, прозрачно
намекая, что двум тоннам железа гораздо проще добраться до заправки
своим ходом, чем моим. Схватив банку, я быстро захлопнул вторую
створку, закрепил шпингалет и навесил на калитку замок. В этот раз
она закрылась гораздо быстрее.
Бак залил полный. Семьдесят литров девяносто пятого обещали мне
семьсот километров до следующей заправки. До Брянской области, того
места, которое было мне нужно, навигатор показывал всего четыреста
пятьдесят. Надо бы ещё еды какой-нибудь на дорогу взять, и воды. А
денег после покупки аккумулятора оставалось совсем немного.
Про банку я вспомнил, только отъехав от колонок с пистолетами,
встав за остановкой Поддубки, носом к городу. В планах было заехать
на кладбище, попрощаться, выехать с объездной на шоссе — и вперёд,
до МКАДа. Но взгляд в жестянку и бумажный свёрток внёс коррективы в
изначально стройный план и маршрут. Потому что с семи монеток
диаметром около дюйма, на меня внимательно смотрел профиль
Императора и самодержца всероссийского Николая Второго.
Вот тебе и привет от папы… У нас в семье была байка о том, что
какой-то дальний родственник, давно покойный, решил собрать на
свадьбу дочки всю родню. Народу приехало — уйма, селились у соседей
и знакомых, заняли всю улицу. А на третий день гулянки тот решил
позвать самых стойких на рыбалку. Желающих набралось — полный
ПАЗик. В омутах и заводях Клязьмы между Ковровым и Владимиром, в
озёрах, что имели странную форму подковы, будто по округе ходил
великанский конь Святогора-богатыря, рыбы всегда было больше, чем
рыбаков. Вот там-то полупьяная гоп-компания свадебных гостей и
выдернула на берег бредень, зацепивший глиняную корчагу размером с
ведро, облепленную водорослями и перловицами. Набитую царскими
червонцами. Маленький я тогда был уверен, что это — красные бумажки
с профилем дедушки Ленина. Родственник раздал всем поровну,
посчитав, что это — очень хорошая примета, и молодых должна была
ждать долгая, счастливая и богатая жизнь. А ещё я помнил, как в
тревожные и небогатые годы, сидя за кухонным столом, желтоватую
столешницу которого пересекала по центру широкая светло-голубая
полоса, родители вполголоса рассчитывали, на сколько хватит
оставшихся сахара, соли, крупы и макарон. А отец, задумчиво потирая
шею, говорил: «хоть к дяде Жене на Клязьму езжай». Обычно через
день-другой после этого дома появлялись тушёнка, мука́ и даже
колбаса.