О, Чернобог.
Зачем ты свел меня с этим
помешанным?
Я нетерпеливо заквакала, ведь хотела
как можно скорее вылечить царя, а уже потом слушать истории о
двухстах способах умереть в собственной опочивальне.
– Не злись, жаба. Думал, тебе будет
интересно. Ты такая же убийца, как мои родственнички. Все думают,
что это я зарезал братьев и наслал болезнь, но это ложь, –
продолжил вести со мной задушевные беседы Хотен. – Думаешь, я
слабак, раз не убил Здебора? Я слышал, как ты квакала, мол, выхвати
меч и прикончи этого ублюдка, но я не могу. У него моя мать, царица
Седава. У нас разные матери, жаба. Мою – он держит в плену, а
своей, княгине Руже, молится на погосте. Если убью его или Мстивоя,
то ее постигнет судьба младших царевичей...
Любопытно.
Пожалуй, этот смертный не так уж и
плох, но политикой мы займемся чуть позже. Сперва вылечим царя.
Вдруг я, как бешеная, выпрыгнула из
кубка, дико заквакала, стала метаться по столу, прыгать по кругу,
набрасываться на предметы.
В общем, старалась вести себя так же,
как ведут себя зараженные моровой порчей смертные.
И да, нужно обязательно прыгнуть на
Хотена и попытаться его укусить, иначе он не поймет, каким образом
эта зараза передается: через кровь или слюну.
Удивительно, что Тарнхолм до сих пор
не обнесли забором и не сожгли.
– Твою ж мать, – потрясенно выругался
царевич, когда я прыгнула ему на лицо и яростно квакнула в ухо,
после чего скакнула на стол и опрокинула кубок с водой. – Неужели
жаба подцепила эту дрянь? Но как?
Царевич задумчиво почесал подбородок,
внимательно наблюдая за тем, как я одержимо плещусь в луже воды и
издаю зловещие булькающие звуки.
О, Чернобог! Помоги ему понять, что я
именно имею в виду!
***
– Вода? – с сомнением предположил
Хотен, и я громко квакнула в ответ. – Отравленная вода? – с
интересом спросил царевич и прищурил глаза цвета позеленевшей
бронзы, вдруг став похожим на змея.
Нет, так дело не пойдет.
Дико выпучив глаза, я прыгнула на
ажурную ржавую бочку, в которой этот сумасшедший хранит мышиные
останки.
– Вода в самоваре? Вода с мышами?
Вода ржавая? – забросал меня вопросами Хотен. – Квакни, если я
прав.
Я терпеливо молчала, пока царевич
озвучивал все свои мысли о воде, мышах, ядах и самоварах. Наконец,
он сказал:
– Вода, отравленная мертвыми...
Я так резко и громко квакнула, что
Хотен чуть не рухнул с лавки на пол, так и не закончив свою
глубокую мысль.