Я даже невесту ему найду, отца
вылечу, годков жизни прибавлю, если моя лягушачья башка не
расплещет колдовские знания по местным болотам.
О, черные боги!
Хоть бы не забыть то, что я так
сейчас отчетливо помню!
Я в такой горячке скакала к царевичу,
что даже не заметила его стремительно приближающихся сапог –
красных, как мои лягушачьи глаза.
Хорошо, как мой один лягушачий
глаз.
Более того, я не сразу поняла, что
меня преследует такая же пара красных сапог, только подкованных,
которые носит только один царевич в этом царстве.
– Что ты здесь делаешь, Здебор? – с
угрозой спросил Хотен и остановился в двух шагах от меня.
– И тебе доброй ночи, брат, – с
усмешкой ответил старший царевич и тоже застыл на месте. – Ищу
кое-кого, а ты?
– И я, – мрачно ответил Хотен, и я
отчетливо услышала, как лязгнул доставаемый из ножен меч. –
Отойди.
В ответ скрипнуло лезвие другого
меча.
Проклятие! Это очень не вовремя! Мне
нужно срочно разорвать наузы, а потом можете поубивать друг друга,
смертные!
– Жаба? – вдруг дрогнувшим голосом
спросил Хотен, шагнул ко мне и наклонился, чтобы взять.
Я гневно квакнула, и над моей головой
просвистел меч, едва не разрубивший запястье царевичу.
– Она моя, – сказал Здебор.
Он тоже шагнул ко мне, присел на
корточки и вытянул руку, чтобы посадить на ладонь, и Хотен ответил
ему братской взаимностью, рубанув того по плечу.
Лезвие врезалось в выставленный
наруч, мечи звонко скрестились, и я в ужасе шарахнулась в сторону
от свирепо топающих ног.
– Беги! – крикнул мне Хотен, и я,
дико выпучив глаза, поскакала по темному коридору.
***
Тысячи лет живу, но никогда за меня
не дрались смертные мужчины, да и бессмертные тоже.
Стоило только стать лягушкой, как
теперь у меня нет отбоя от женихов.
О, Чернобог, у тебя, определенно,
такой же черный юмор, как и ты сам.
Хотен вернулся чуть позже, грязно
ругаясь на старших братьев, дурных баб и непослушных жаб, от
которых зависела его жизнь.
Я чувствовала себя так, словно мы
женаты сто лет, и поняла, что не хочу выходить замуж.
Хорошо, что в свое время я стала
великой жрицей Храма Змей, ведь мужчины – раздражают.
Уж лучше пойти на зелья, которые уже
варит за тряпичной перегородкой ведьма Шемаха, тайно обосновавшаяся
в покоях младшего царевича.
– Не ругайся, сынок, – прошепелявила
старуха и озорно подмигнула. – Скоро-скоро я вас расколдую. Ниточка
порвется, и будете, как соколики.