«Видел? Видел? В повозке проехала какая женщина? В самом
соку. Ух, будь у меня тело и кувшин вина, мы б…»
В окно было четко видно наряженную в цветастые одежды богатую и
молодую женщину. Но был один нюанс.
Она весит как три медведя.
«Сильный практик справится с любой
женщиной».
Я думал, тебе нравятся только с безупречными
формами.
«Главное — личико. Если оно красивое — остальное
приложится. И вообще, что такое безупречность, как не мягкость форм
и податливость тела?»
Я не стал спорить и отстаивать свою точку зрения с тем, у кого
побольше опыта в любовных делах, если верить его россказням,
конечно. Тем более, о вкусах не спорят.
На дороге тренировать бусы я уже не мог — мало ли кто тут будет
смотреть на меня, поэтому они вернулись в связку. Бдительность для
практика — первое дело, бег — второе, ну а уже на третьем месте —
сила.
Мимо проезжали телеги, реже — повозки, а шел я не спеша. Солнце,
конечно, уже припекало, но еще было терпимо. Запах на дороге стоял
неприятный, поэтому я нарвал пучок полевых цветов и засунул в
кувшин.
«Я что тебе, ваза?!»
Ой, не бурчите, учитель, так даже лучше, вы даже будто бы
подобрели.
«Что, думаешь, перешел на вы, так я сразу
растаю?»
Как-то так, — не стал скрывать я.
Плюх! Лиса запрыгнула внутрь кувшина.
«А ну скажи ей, чтоб убиралась прочь!»
И не подумаю, учитель.
«Не видать тебе техник!»
Вы и так про них ничего не рассказывали.
«Время не пришло».
Хрули довольно сидела в кувшине в окружении полевых цветов.
Чудное сочетание. Рыжая лиса, васильки и ромашки.
— Ты помнишь, что должна молчать? — спросил я лису.
Она кивнула, не проронив ни слова.
— Молодец.
Пока что город ни вдали, ни вблизи не виднелся. Наверное, до
него было еще приличное расстояние. Но то, что мы движемся к нему,
было понятно как по редким повозкам кого-то побогаче, чем
крестьяне, так и по пешим людям.
Я шел всё так же не спеша, поэтому много кто меня обгонял. На
меня бросали взгляды, полные подозрения, и я отвечал тем же. А что!
У меня тоже вон врагов хватает, мало ли кто надел маску, меняющую
обличье, и идет как обычный крестьянин. Лицо мое, правда, видели
только в секте той безумной красавицы, но все ее члены как будто
мертвы. Ключевое тут «как будто бы». Знать это наверняка я не
мог.
Кувшин я, кстати, сумел приспособить в один большой карман —
слишком уж он приметен. Теперь наружу торчало только горлышко,
которое соприкасалось с моим телом. Ему этого хватило, чтобы не
отлипать. Главное, как он мне пояснил, чтобы контакт моей кожи и
кувшина не прерывался.