По спине прокатился легкий холодок страха.
Ли Бо, в тот же момент, словно что-то ощутив, попытался
«„прощупать“ меня. И в этот раз ему это удалось.
«Действительно…чистейшая Ци… А что, твоя защита спала?
Раньше я ничего не ощущал, словно стена стояла».
Как видишь, проклятие…мешает… — неохотно сообщил я.
«Да…делааааа…»
[Настоятельно рекомендуется как можно скорее избавиться
от проклятия данного бога.]
И как это сделать?
[Подобной информацией я не располагаю. И вообще, я вам
не нянька! Решайте свои проблемы сами!]
«Слушай», — вдруг спросил Ли Бо, доселе
молчавший и не прерывавший мою мантру, — «а как ты дошел до
жизни такой?»
Ты о чем?
«Ну, как ты вступил на путь Праведности. Признайся, ты
это…»
А?
«Не способен осчастливить женщину, да? Поэтому решил
уйти в обеты, да? Черенок не поднимается? Стручок усох и
рассыпался? В твоих чреслах нет жизни, да?»
Я тяжело вздохнул. Нет, он точно безнадежен.
«Или это несчастная любовь?»
Ничего из вышеперечисленного.
«Но должны же быть причины!»
Так сложились обстоятельства. — ответил я без
конкретики.
На этом он перестал допытываться причин моей Праведности.
Постепенно я всё-таки вернулся на дорогу, вдоль которой шел. От
тракта я был уже очень далеко, кругом всё проглядывалось, никаких
культиваторов. Их не ощущал ни Ли Бо, ни нейросеть. Так что я
расслабился.
Даже монологи Бессмертного, который почему-то ударился в
размышления о классовом неравенстве, не раздражали, а приятно
дополняли мои мантры.
«Так постановило Небо», — завершал он свою
речь, — «каждый имеет возможность стать чем-то большим, чем
просто смертным, нужно просто иметь смелость следовать этому
сложному пути. Те, кто слаб, будут подчиняться своей судьбе. Те,
кто силен…может, даже станут Бессмертными. Как я. Я ведь не всегда
был Бессмертным…»
Это заметно… — не удержался я.
«Когда-то», — продолжил он, не реагируя на мою
реплику, — «давным-давно, я был обычным практиком, ищущим
силы и лучшей жизни».
И выпивки, — добавил я.
«Выпивка без девок — пустое занятие, одно без другого
неполноценно. Лишь вместе они обретают чарующую
прелесть».
Я и так вижу, какую «чарующую прелесть» обрела твоя жизнь.
Как она тут, в кувшине, полноценна?
«Давай-давай, смейся! Меня твои слова не задевают,
потому что я, по крайней мере, не умру, как ты».
Разве это жизнь? Лучше быть живым человеком, чем щербатым
горшком.