«Иваны» фактически держали место заключения и занимали наиболее
выгодные должности (старосты и бригадиры), они решали все
возникавшие проблемы, жестоко называли виновных и свято чтили
правила поведения в заключении. Особым положением в касте
пользовались «бродяги-законники», которые отлично знали российское
законодательство, а также все, даже самые маленькие нюансы и
правила поведения в заключении. Как рассказал Данило Задов,
знаменитая наколка «не забуду мать родную» непосредственно к маме
не имела никакого отношения. Как раз мамой считалась та самая каста
«Иванов».
На воле «Иваны» должны были соблюдать правила жизни, которым
следовали все «бродяги». Они не имели постоянного жилья, не имели
семьи и детей, не становились на учет по месту проживания и вообще
не имели никаких документов.
Вплоть до Октябрьской революции «Иваны» в местах заключения
имели непререкаемый авторитет и власть. И только с приходом
большевиков уголовные традиции получили дальнейшее «развитие».
«Иваном» мог стать только выходец из «бродяг» – представителей
пропащей для общества категории преступников, которым не светила
социализация – профессиональных воров, грабителей, разбойников и
убийц.
После указа о артелях и кооперативах Одесса обросла тысячей с
лишним артелей, многим крупным артелям государственный банк стал
оказывать ссуды деньгами под пятнадцать процентов годовых. Город
постепенно богател и криминальный мир также оживился. Целью
операции было собрать всех Иванов для обсуждения возможности взятия
Банка, раздававшего ссуды. Местные Иваны "забили стрелку" в
кооперативном кабаке «Гамбринус», о котором еще писал Александр
Куприн в одноименном рассказе, в подвале по адресу Дерибасовская,
32.
Найти его было трудно из-за подземного расположения. Вывески
совсем не было, прямо с тротуара входили в узкую, всегда открытую
дверь. От неё вела вниз такая же узкая лестница в двадцать каменных
ступеней.
Пивная состояла из двух длинных, но чрезвычайно низких сводчатых
зал. Вместо столов были расставлены на полу, густо усыпанном
опилками, тяжёлые дубовые бочки, вместо стульев — маленькие
бочоночки. Направо от входа возвышалась небольшая эстрада, а на ней
стояло пианино. Здесь каждый вечер, уже много лет подряд, играл на
скрипке для удовольствия и развлечения гостей пьяный музыкант Сашка
— еврей. Сашка был лысый, курносый, с приподнятым подбородком и
пухлыми щечками, носил маленькие усики и было ему лет 45-50. На
коленях у него неизменно сидела маленькая беленькая собачка. Этот
безусловно талантливый музыкант играл все, из его скрипки каждый
вечер лились украинские, русские, еврейские, молдавские,
грузинские, итальянские, греческие и еще Бог знает какие мелодии.
Сашка удовлетворял любые вкусы. Oн был явным лидером в трио,
которое в течение долгих лет составляли, помимо Певзнера, братья
Вересковские - Игнат и Константин (баян и фортепиано).