— Женщина?.. — многозначительно повторил Виктор.
Я промолчала. Он снова усмехнулся, приподнял мой подбородок,
провел пальцем по губам.
— А я думал, вы вспомните о том, что могли бы предложить еще.
Только это и без того принадлежит мне.
— Размечтались! — Я оттолкнула его, отступая сама. — Здесь вам
принадлежит только мясо в погребе!
Он, улыбаясь, разглядывал меня, чуть наклонив в сторону голову.
Будто его очень забавляло все происходящее. Вот только взгляд стал
темным, глубоким, и под этим взглядом горели щеки, а губы, там, где
он так бесцеремонно провел пальцем, словно кололи мельчайшие
иголочки.
— Сбегаю за кастрюлями, вы обещали мне заморозку, —
воспользовалась я поводом ускользнуть.
Марья ахнула, когда я ворвалась на кухню.
— Да что с тобой, касаточка, сама на себя не похожа!
— Ничего, — отмахнулась я и торопливо сунулась в шкаф, чтобы
нянька не видела моего лица.
Веду себя как дура! Что это вообще такое творится — вчера
пятерых мужиков со двора выставила с травмами различной степени
тяжести, а сегодня одного на место поставить не могу!
Очень хотелось приложиться лбом к кастрюлям, чтобы остыл. Или
надеть их на башку ухмыляющегося мужа. Но нужно взять себя в руки и
вести себя прилично.
Когда я возвращалась обратно с посудой, во двор въехал Петр на
телеге. Поверх бревен была насыпана копна веток. Молодец, все
собрал. Ветки и хворост мне пригодятся, не в компост, так на
щепу.
Виктор ждал меня у дверей ледника. Выглядел он спокойным, даже
равнодушным.
— Вы обещали помочь. — Я протянула ему кастрюли.
— Да, сейчас. — Он забрал из моих рук одну. — Что до пари,
которое вы предложили, оно было бы нечестным по двум причинам.
Первая: вы не сможете сделать равную ставку.
Он снова потянулся к моему лицу. Я напряглась, готовясь
отмахиваться кастрюлей, но Виктор лишь заправил мне за ухо
выбившуюся из косы прядь.
— Вторая: исход спора зависит от меня. Я ведь могу и соврать,
будто мне не понравилось.
А может, и правда не понравится, я ведь не знаю его вкусов. Хотя
до сих пор Виктор хвалил мою еду.
— Почему-то мне кажется, что вы не опуститесь до вранья.
Хотя он прав, глупый был бы спор. Но мясо я все равно закопчу.
Просто потому, что это действительно вкусно, а тушенка — пусть она
тоже вкуснейшая — у меня уже из ушей лезет.
— Даже не знаю, радоваться мне или расстраиваться, — негромко и
очень серьезно сказал муж. — Мне, конечно, льстит, что вы считаете,
будто я не способен соврать, даже когда на кону такой куш.