— Вот из того окна я выпрыгнул, когда сбегал отсюда, — мрачно
сказал я деду, показывая на высокое окно третьего этажа.
В этом дворце я родился и вырос. И жил до тех пор, пока не
перебрался в спальный корпус Императорского лицея.
Двое слуг в кроваво-красных ливреях и черных перчатках
торжественно распахнули перед нашим мобилем высокие ворота.
Точнее, ворота открылись при помощи магии. Но слуги
присутствовали с важным видом.
Так полагалось по этикету. А этикет — это важно, и точка.
Во всяком случае, так считал мой отец.
— Игорь Владимирович, вы хотя бы предупредили отца, что мы
заглянем на обед? — спросил я, рассеянно оглядывая парк.
— Это была его идея, — ответил дед. — Твой отец хочет обсудить
важный вопрос, который касается всего рода.
— Меня он на обсуждение не приглашал, — заметил я.
— Тебя пригласил я, — веско отмел мои возражения дед, выбираясь
из мобиля. — Я считаю, что дела рода надо обсуждать вместе. Кроме
того, ты немало потрудился, чтобы отгородиться ментальным блоком от
родного отца. Так что он не смог бы прислать тебе зов при всем
желании.
— Да, — коротко признал я.
А о чем тут спорить? Я не видел смысла в общении с отцом. Но раз
уж приехал — поздно возражать.
— Саша, я прошу тебя об одолжении, — сменил тон Игорь
Владимирович. — Знаю, чего тебе стоит приехать сюда, и ценю это. Ты
знаешь, как меня беспокоят разногласия внутри рода.
— Запрещенный прием, — улыбнулся я. — Но вы правы. Постараюсь
вести себя хорошо. Надеясь, обед не затянется.
Один из слуг немедленно уселся за руль и погнал мобиль в гараж.
Оставлять его перед крыльцом здесь было не принято.
Я шагал вслед за дедом по центральной дорожке парка, крутя
головой направо и налево, и все больше удивляясь.
И было, отчего. На моей памяти парк выглядел довольно уродливо.
Идеально проложенные дорожки абсолютно одинаковой ширины,
подрезанные как по линейке кусты… Деревья были посажены
симметрично, и казались совершенно одинаковыми — если хоть одно
дерево начинало расти, как ему вздумается, его безжалостно
выкорчевывали и заменяли другим.
А теперь парк совершенно изменился. В нем появились клумбы — и
не круглые или овальные, а произвольной формы. И цветы на них росли
беспорядочно — где густо, где пусто.
Черт, они даже цвели в разное время, а уж это совсем не лезло ни
в какие ворота. И бабочки порхали свободно, а не взмывали в небо
красивыми ровными стаями.