Вот только когда я прибыл сюда в очередной раз, то застал
печальную картину.
В тусклом свете специальных ламп металлографический микроскоп
«Цейс» поблескивал начищенной латунью. Величковский, склонившись
над окуляром, рассматривал очередной шлиф.
— Опять не то, — он устало снял пенсне. — Структура
неоднородная, видны крупные карбиды. Такая броня будет хрупкой.
Сорокин хмуро разглядывал результаты испытаний:
— И по твердости не выходим на нужные показатели. Максимум
двести восемьдесят единиц по Бринеллю, а нам нужно минимум триста
двадцать.
Я походил немного рядом, дал пару советов и уехал. Через пару
дней вернулся поздно вечером. Остался уже надолго.
Второй час ночи. Лаборатория наполнена раскаленным воздухом от
печей.
— Снова трещины! — Сорокин в сердцах отбросил образец. — Уже
пятая плавка, а результат тот же.
Величковский склонился над микроскопом:
— Структура нестабильная. Видите эти игольчатые включения? При
ударе они станут концентраторами напряжений. Броня рассыплется.
Я подошел к доске с записями:
— Давайте пересмотрим режим охлаждения. Может быть...
Грохот прервал мои слова, на испытательном стенде лопнул
очередной образец. Осколки брони разлетелись по защитной
камере.
— Вот вам и эксперимент, — мрачно произнес Сорокин, разглядывая
изломы. — Хрупкое разрушение. Как я и предполагал.
— Попробуем другой состав, — Величковский быстро писал в
лабораторном журнале. — Увеличим содержание марганца, снизим
углерод…
Спустя пару дней другой визит.
Тут как раз проходила новая плавка. Раскаленный металл льется в
форму. Три часа термообработки.
— Твердость выше, — констатировал Сорокин у твердомера. — Но
посмотрите на излом. Не годится.
В ярком свете ламп поверхность разлома блестела крупными
кристаллами.
— Черт! — профессор в сердцах стукнул кулаком по столу. —
Перегрев при закалке. Зерно выросло до недопустимых размеров. Эта
броня не удержит даже простой бронебойный снаряд.
Я наблюдал за их работой, выжидая момент. Нужно, чтобы они сами
прочувствовали все тупики традиционного подхода.
Снова плавка. Снова термообработка. Снова неудача.
— Не понимаю, — Сорокин устало опустился на табурет. — Вроде все
делаем правильно, по науке. А результат... — он махнул рукой на
груду неудачных образцов.
Величковский задумчиво протирал пенсне:
— Возможно, мы идем неверным путем. Пытаемся улучшить
существующую технологию, вместо того чтобы найти совершенно новую
идею.