И тут я понял – момент настал. В это время я расхаживал по
лаборатории, делая вид, что погружен в размышления. На самом деле в
голове выстраивалась четкая картина, знания из будущего
складывались в конкретную технологию.
— А что если... — я резко остановился. — Что если сделать броню
трехслойной?
Величковский поднял глаза:
— Трехслойной? Но это же...
— Слушайте! — я схватил мел и начал быстро писать на грифельной
доске. — Внешний слой – высоколегированная сталь. Хром – три
процента, никель – два, молибден – один. И добавить ванадий, совсем
немного, для измельчения зерна.
Сорокин лихорадочно записывал в блокнот:
— А средний слой?
— Средний делаем вязким, на основе марганцовистой стали. Он
будет гасить энергию удара. А внутренний... — я на мгновение как
будто задумался, — внутренний снова высокопрочный, но с добавкой
титана.
Величковский медленно протер стекла пенсне:
— Невероятно... Это же... это абсолютно новый подход! Но как
соединить слои?
— Специальная сварка и диффузионный отжиг, — я продолжал писать
формулы. — И особый режим термообработки: закалка внешнего слоя до
шестидесяти-шестидесчти двух единиц Роквелла, затем отпуск по
сложному графику.
— Позвольте, — профессор вскочил, глаза его загорелись. — Если
правильно подобрать температурные режимы, это может сработать.
Сорокин, начинайте плавку! Немедленно!
Следующие часы прошли как в лихорадке. Гудели печи, Сорокин
колдовал над тиглями, добавляя точно отмеренные порции легирующих
элементов. Величковский лично контролировал температуру, не доверяя
даже автоматическим самописцам.
К рассвету первые образцы были готовы. Маленькие пластины новой
брони поблескивали безукоризненно ровной поверхностью.
— Смотрите! — Величковский отшатнулся от микроскопа. —
Невероятная структура! Мелкое зерно, равномерное распределение
карбидов... Сорокин, проверьте твердость!
Молодой инженер склонился над твердомером:
— Не может быть... Триста шестьдесят единиц по Бринеллю! А
пластичность... — он схватил образец, попытался согнуть. — Не
гнется!
— Теперь проверим на удар, — профессор поместил пластину в
испытательную машину.
Маятниковый копер с глухим стуком обрушился на образец. На
поверхности брони осталась едва заметная вмятина.
— Фантастика, — прошептал Величковский. — Энергия удара... она
словно растворяется в среднем слое. А внешний даже не треснул!