Беспалов достал из ящика стола бутылку коньяка. Налил, залпом
выпил.
Капкан захлопнулся.
В просторном испытательном зале заводской лаборатории царил
рабочий хаос. Гудели моторы, шипел пар, грохотали механизмы. За
массивным бронестеклом в специальной камере высотой шесть метров
располагался турбинный стенд — наша гордость, изготовленный по
чертежам Коломенского завода.
— Давление сорок две атмосферы по манометру Бурдона, температура
пара шестьсот десять градусов по оптическому пирометру «Ардометр»!
— Турчанинов, толковый инженер, помощник Протасова, не отрываясь,
следил за стрелками механических самописцев фирмы «Сименс». —
Обороты двенадцать тысяч триста в минуту!
В потоке раскаленного пара вращалась экспериментальная турбинная
лопатка из нашей новой хром-молибден-ванадиевой стали. Металл
светился тусклым красным светом.
— Триста шестьдесят часов непрерывной работы, — Величковский
сверился с лабораторным журналом. — Николай, переведите паровой
регулятор на циклический режим.
Сорокин потянул массивный латунный рычаг на пульте управления.
Турбина начала работать в переменном режиме, резкие ускорения
сменялись торможением.
— Смотрите на показания индикаторов деформации, — я указал на
ряд круглых циферблатов системы «Гартман-Браун». — Даже при пиковых
нагрузках стрелки не дрожат.
— А вот результаты исследования на металлографическом
микроскопе, — Величковский разложил на столе фотопластинки. — После
трехсот часов работы структура остается стабильной. Карбиды не
коагулируют, размер зерна не меняется.
Сорокин оторвался от приборов:
— Начинаем испытания рельсовой стали?
Я кивнул. На соседнем стенде уже был смонтирован рельсовый
полигон. Тяжелый каток диаметром метр двадцать, имитирующий
колесную пару паровоза серии «Э», мерно вращался на массивной
чугунной станине.
— Нагрузка тридцать тонн на ось, — докладывал лаборант, следя за
круглым циферблатом динамометра. — Скорость вращения соответствует
ста километрам в час.
— Запускайте цикл! — скомандовал я.
Каток с грохотом обрушился на рельс. Механический счетчик
защелкал, отсчитывая обороты.
— Десять тысяч проходов... Двадцать тысяч... — монотонно
докладывал Турчанинов. — Пятьдесят тысяч…
Я внимательно осмотрел поверхность катания через лупу с
десятикратным увеличением. Даже при такой нагрузке металл оставался
без следов усталостного износа.