Я отложил письмо. За окном шумела вечерняя Москва, где-то внизу
громыхал трамвай. На столе среди чертежей поблескивал бронзовый
подсвечник, единственная вещь, которую я сохранил из прежней
жизни.
Я рассеянно взял чашку с чаем. Тяжело вздохнул. Может, оно и к
лучшему.
Лена птица другого полета. Да и времена сейчас такие сложные.
Вон, даже в особняке моем прежнем теперь детский сад устроили. А в
гараже - авторемонтную мастерскую. Все меняется.
Я снова перечитал предупреждение в конце письма. Ловушка?
Возможно.
Но разве у меня есть выбор? После того удара от «Сталь-треста»,
после продажи особняка и жизни в коммуналке... Нет, нельзя
отступать. Даже если это действительно ловушка.
Я поднялся, чтобы еще раз просмотреть документы к завтрашнему
дню. Но сначала подошел к окну.
Напротив, через улицу, темнели корпуса завода. Где-то там, в
цехах, уже монтировали новое оборудование. Готовились к заказу,
который, возможно, действительно окажется ловушкой.
Письмо Лены осталось лежать на столе. Завтра решится все - и
судьба завода, и будущее новой промышленности, и моя собственная
судьба. А личное... что ж, видимо, такова цена за право изменить
историю.
За окном догорал апрельский вечер. В свете уличных фонарей
медленно кружились тополиный пух и недавние любовные мечты.
Массивное здание ВСНХ на Варварке встречало апрельское утро
красными флагами и транспарантами о пятилетке. В длинных гулких
коридорах пахло свежей краской, явно готовились к празднику
Первомая. Из приоткрытых окон доносился стук молотков и звон пил,
на площади монтировали трибуны для демонстрации.
В большом зале заседаний уже собиралась комиссия. Куйбышев, в
строгом темном костюме, что-то негромко обсуждал с Орджоникидзе у
окна. Рыков, бледный и напряженный, перебирал бумаги на краю
длинного стола, изредка бросая нервные взгляды на дверь.
— Товарищи, начинаем, — Орджоникидзе занял место председателя. —
У нас сегодня два взаимосвязанных вопроса. Первый - критическая
ситуация с оборонным заказом на «Сталь-тресте».
— Позвольте! — Беспалов вскочил со своего места. — Мы уже
подготовили исправления. Товарищи! — Беспалов нервно поправил узел
дорогого галстука. — Позвольте изложить наш план преодоления
временных трудностей.
Хоть он и перебил председателя, но Орджоникидзе молча кивнул.
Тогда Беспалов развернул цветные диаграммы: