«А брони такие я отберу, знаю, что в Братстве их выделывают, на
моей земле, с моей руды», — подумал Ростислав Юрьевич, князь
Новгородский и уже князь Владимирский.
— Корачун, пошли быстро людей в войско брата моего, пусть придут
сотники и тысяцкие брата моего, решившего умереть за лжу и крамолу
свою, — приказал Ростислав, все так же опираясь на меч.
У него кружилась голова, кровь не останавливалась, уже вся
нижняя часть стеганки была сильно пропитана влагой и отяжелела, еще
больше склоняя Ростислава к земле.
— Рано мне помирать, не дам такую радость Изяславу, по ошибке
зовущемуся Киевским, — бормотал Ростислав Владимирский, не без
помощи взбирающийся на телегу.
Через полчаса часть сотников убитого, что играло ключевое
значение, в честном бою, Андрея Юрьевича, присутствовала на встрече
с раненым Ростиславом Юрьевичем. Новый владимирский князь Ростислав
был слаб от ранения, но прекрасно понимал, что показывать это новым
своим воинам нельзя, потому набрался терпения и говорил почти
ровным голосом.
— Сколько сотников убежало, а сколько пленены, дабы бегства не
допустить? — спросил Ростислав, наблюдая у своего большого шатра не
более тридцати человек.
И пусть в войске Андрея сотни измерялись, скорее, в двести
человек, все равно, здесь были далеко не все.
— Двенадцать сотников ушли, князь. Они могут вернуться, но
неизвестность сильно гнетет. Мы, пойми правильно, должны услышать
тебя, прежде чем клятву давать. Понять нужно, как собираешься
править нами, как наряжать, — вперед вышел тысяцкий Емельян, по
прозвищу Лисий Хвост.
Тысяцкий Андрея Юрьевича был хитрым, отличался быстротой
принятия решений, при этом, что удивительно, ни разу не было повода
упрекнуть Лисьего Хвоста в предательстве или нарушении клятвы. Он
каждый свой поступок мог объяснить и оправдать. Ранее он объяснил
Ростиславу, почему выбрал его младшего брата своим князем, теперь
он готов объяснить, почему выбирает службу Ростиславу.
— Стол в Ростове и Суздале, как и во Владимире — это детище отца
моего, Юрия Владимировича. Я не намерен отдавать вотчины отцовские
киевскому князю, которого не считаю над собой великим. Со мной
Новгород, много чухонцев, мне помогают свеи, как предкам моим,
которые и создали русскую державу, — пафосно отвечал Ростислав.
Наступила почти абсолютная тишина. Для многих присутствующих
такие заявления — это нарушение клятвы. Они же клялись не только в
верности Андрею Юрьевичу, но и в клятвах своих признавали
верховенство великого князя Изяслава. Однако, если человек ищет
оправдания своим низменным намерениям, он их обязательны сыщет,
чаще даже не в себе, чтобы думать, что чистенький и невиновный, а в
других. Так что виноват именно Андрей Юрьевич, что проиграл и
спровоцировал сложный выбор и не важно, что мертв.