Утром Харди сменил повязки и строго-настрого запретил мне
вставать. Седая борода, заплетенная в две косички, слегка
подрагивала, когда он ворчал о том, что торговец, рассчитавшись с
отрядом за службу, ушел со своим караваном вглубь города, оставив
раненных на попечение лекаря, не заплатив тому и мадра.
— Неделю минимум вам всем отлеживаться, — бурчал Харди,
осторожно смазывая мои раны какой-то пахучей мазью. От её резкого
травяного духа, напоминающего смесь полыни и болотных трав,
слезились глаза. А зеленоватая субстанция чуть светилась в
полумраке комнаты, оставляя на коже прохладное покалывание. — Вот
только попробуй ослушаться, привяжу тебя к кровати. И не посмотрю,
что ты дочь Базила.
— Вот еще, из-за какой-то царапины, — хмыкнула, стараясь
подражать манере наемницы. Я сделала большой глоток уже остывшего
отвара, за глиняной кружкой, покрытой мелкими трещинками, пытаясь
скрыть искривленные от боли губы.
— Мазь тота хороша, Базил отвалил за нее немало золотых монет
торговцу с востока, но даже она не всесильна, — предупредил Харди,
завершая процедуру перевязки.
— Как там... наши? — чуть запнувшись, спросила, не скрывая
облегчения и поспешно пряча оголенный живот под шерстяным одеялом.
Этот жест не укрылся от внимательного взгляда лекаря, и его брови
едва заметно сдвинулись в удивлении.
— Никто к эланам за эту ночь не ушел, и то хорошо, — ответил
Харди, убирая в потертую кожаную сумку свой лекарский инвентарь. —
Те, кто ходить могут, элем балуются да девок портят. Гор — дурная
голова, на одной ноге прискакал, монеты прохиндею трактирщику
горстями сыплет, вино заморское потребовал подать.
— На неделю хоть вырученных за работу монет хватит? — спросила,
внимательно наблюдая за выверенными движениями лекаря.
— Если Базил не вмешается, за три дня растратят, — усмехнулся
Харди, и в его глазах промелькнуло понимание — такова уж доля
наемника. Впрочем, он тоже все свое жалование оставлял в трактирах
и прочих питейных заведениях.
Вся жизнь наемников состояла из опасной работы — сопровождения
торговых караванов и шумного празднования ее завершения, до тех
пор, пока монеты не закончатся. А после снова наем и тяжелая
дорога... И сейчас я не была уверена, что мне хотелось бы так
«весело» жить. Что-то внутри меня, противилось такому бесшабашному
существованию…