Сон о побеге из Европы, как по хлопку, с ледяным испугом сменился реальностью.
– Сэлэжяф! – прокричали с другой стороны, не унимаясь колотить.
– Кто там? – громко спросил Фостер по-китайски, старательно подчеркивая перепад тона, – простите, я никого не жду.
На мгновение удары стихли. Голосов оказалось несколько, они что-то обсуждали.
Следующий удар вышиб дверь с хрустом. Ворвались трое в серо-зеленой форме, с белыми воротниками, красными погонами и сапогах на галифе – солдаты. С винтовками, в повязках на лице, закрывающих все, кроме глаз.
«Вот меня и нашли» – была первая мысль. Вторая – что речь не разобрать из-за масок.
– Вы чего делаете! – вскрикнул Фостер по-немецки, вскочив на кровати. Тут же опомнился и повторил на китайском.
– Ф яжмийю пючфро таехюзщюбишмык екка! – прозвучал ответ.
Солдат наставил на Фостера винтовку. Фостер поднял руки, ерзая. Он неистово хотел сорваться с места. Сердце в груди грохотало, голова тяжелела и кружилась. «Неужели снова?» – звенела мысль, сухая и противная, как утренняя затхлость во рту.
– В чем дело? – спросил Кихада, ожидая худшего.
– Нтедя ждрюбв шурдоцсия тэбяхуэ а щигйе, – прокряхтел солдат в сторону.
– Я не понимаю… – но не успел он договорить, как двое с винтовками подскочили к кровати, заломали Фостеру руки и поволокли из комнаты. Голова ударилась о стену, со стеллажа посыпались книги.
– Эй! Пустите! Куда… – вскричал он, пытаясь встать и идти самостоятельно. В ответ услышал шипение и нечленоразделное чавкание из-под повязок.
Коридор был пуст, в ровных лучах солнца плавала пыль.
– Куда вы меня тащите, объясните наконец! – взревел Фостер, но в глубине души догадывался. Оттуда же, из глубин памяти, всплывал спертый, медленно плавящий ноздри запах испражнений и гнили, скопившихся в ложбинах бесконечного бетонного подземелья.
Внизу в холле было людно – обслуга гостиницы, постояльцы и еще солдаты. Из-за их спин смотрела удивленная хозяйка в парике и цветастом платье. Еще недавно она подолгу рассказывала о своих внуках – один работает на стройке и скоро получит место на новом государственном заводе. Второй пропал в 48-ом, «ведь незачем было воевать за Гоминьдан». Сейчас старушка растерянно следила, как Фостера тащат под руки и растерянно хлопала губами.
Целый батальон солдат расталкивал толпу на тесной, шумной улице, полной странных звуков, будто стрекотание инопланетных кузнечиков.