– Кто-нибудь знает, куда нас везут? – не умолкал он.
Люди молчали.
– Вы… китаец? – спросил Фостер у соседа, но ответная речь не походила ни на один из мало-мальски известных ему диалектов. Ни один звук не вызывал никаких ассоциаций. Фостер повторил вопрос, на немецком, на английском.
– Японец? – наконец спросил он тихо и осторожно, боясь кого-нибудь оскорбить. С еще большим опасением он произнес по-японски «меня зовут Фостер» – фразу сложнее вспомнить затруднялся.
– О вюрог лызеч? А жон а кунэн, – ответил некий человек откуда-то из темного угла.
– Ножю, царжа чямшц цпекзо! – крикнул кто-то еще. Затем женщина забормотала полушепотом, кузов наполнялся сюрреалистичным шумом. Когда люди смолкли, Фостер не отважился на новые вопросы.
Грузовик, судя по тряске, давно выехал за пределы Шанхая. Фостер почти взял себя в руки и убедил, что выкрутится. Он сочинил речь и прогнал ее в голове десятки раз. Он все объяснит – почтительно, с толком, с расстановкой и приветливой улыбкой расскажет, кто он такой и что здесь делает, зачем приехал в Китай.
Офицеры точно увидят чистую совесть в глазах – ведь все слова правда. Сверятся со своими бумажками, а потом извинятся. Скажут, «простите, даже в лучшие времена никто не застрахован от ошибки, а у нас тут такое творится…”. Поклонятся, посмеются. Солдаты – может те же самые – как ни в чем ни бывало отвезут его обратно в гостиницу. Ведь невозможно, просто невозможно, чтобы повторилось все, как в Германии. Не выпадает на долю одного человека один и тот же ужас два раза. Все будет хорошо.
Но предательская мысль пулей вошла Фостеру в разум – «Реальность всегда расходится с ожиданиями. Если ты что-то представил в красках, значит именно так оно никогда не случится. Лучше представь, как лежишь в свежей канаве со сломанной спиной, под двумя рядами расстрелянных и слушаешь, как на трупы сверху падает земля». Ожила картинка такая, что хочется достать из головы руками, вытрясти, как воду из ушей.
Грузовик ехал быстро, прыгал на ухабах. Иногда резко сбавлял скорость, и сердце Фостера тут же ускоряло стук. «Приехали», думал он, но грузовик объезжал преграду, снова разгонялся. Пока наконец не остановился.
Хлопнула дверь кабины. Распахнулся брезент, солнце больно вцепилось в глаза. Фостер почувствовал как чья-то рука грубо тянет его вниз. Он поддался, но все равно упал в пыль.