За годы детства и юности она слышала столько мрачных легенд,
рассказов и воспоминаний, антигероем которых выступал генерал
Голстейн, что в ее воображении его имя крепко сплавилось с образом
абсолютного злодея, сеющего вокруг себя жестокость, боль и
страдания просто… просто потому что он мерзавец, и все тут. А
потому на удивление пассивная реакция отца на присутствие под боком
этого средоточия зла повергла девушку в состояние самого настоящего
шока.
Помощник капитана, не желая спорить с начальством, уткнулся в
свою тарелку, воздержавшись от комментариев, и в повисшем молчании
Трасси поняла, что озвучивать невысказанные вопросы придется именно
ей. Ей, как дочери Лажонна, позволялось чуть больше, чем всем
прочим.
– Мне показалось, пап, – она сплела пальцы и демонстративно
положила руки перед собой на стол, – или ты и вправду одобряешь
действия Голстейна и даже ему… симпатизируешь?
– Пойми, Траська, – ее отец, явно раздосадованный таким
поворотом разговора, недовольно скрестил руки на груди, – мир
слишком велик, чтобы окрашивать его исключительно в черный и белый
цвета. Основная масса событий, что происходят с нами, и тех
решений, что мы принимаем, лежит в серой зоне, когда очень многое
зависит от того угла, под которым мы их рассматриваем. Поэтому не
стоит судить настолько прямолинейно, жизнь гораздо сложней и
запутанней, чем тебе, возможно, кажется.
– То есть ты одобряешь те методы, которыми Бешеный бык усмирил
когда-то Цигбел, да и другие мятежные города?
Лажонн закатил глаза к потолку, формулируя достойный ответ, в то
время как его помощник, затаив дыхание, следил за словесной
перепалкой капитана с неугомонной дочкой. Он и сам был бы не прочь
потолковать на данную тему, но субординация не позволяла особо
разглагольствовать. Брякнешь что-нибудь не то – мигом останешься
без работы.
– По-твоему лекарь, отсекающий больному пораженную гангреной
ногу – злодей? – капитан положил мозолистые ладони на стол и
подался вперед. – Иногда просто необходимо принимать жесткие и даже
жестокие решения ради того, чтобы избежать много больших страданий
и потерь в дальнейшем. Тот, кто этого не понимает – глупец, не
способный заглядывать дальше собственного носа.
– Если так, – девушка тряхнула густыми рыжими кудрями, продолжая
распаляться, – то почему ты называешь Крелла колбар… колабр…