– Ты же вроде не глухая, – недовольно поморщился Лажонн, – и про
приезд Инспектора слышала, и его имя тебе также известно. Как,
по-твоему, жители Цигбела, у которых к Голстейну имеются
определенные… претензии, воспримут его появление? В такой
ситуации возможны самые разные эксцессы, и я сейчас предпочел бы
без особой нужды в город не соваться. На его улицах в ближайшие дни
может быть неспокойно.
– То есть мы всю стоянку будем торчать на борту? Даже не
прогуляемся ни разу?
– Скорей всего да, – отец положил Трасси руку на плечо. –
Слишком уж время нынче тревожное, и я не хочу напрасно
рисковать.
– Пф!
– Да ладно тебе, Траська, не дуйся! Постельное белье я все в
стирку отдал, застелешь себе сегодня чистое. Воды свежей в бак я
уже заправил, а завтра еще и продуктов полный шкаф закупим – чего
тебе не хватает?
Трасси молча отстранила отцовскую руку, поднялась с кресла и,
оскорблено вздернув конопатый нос, прошествовала к люку, а Лажонну
ничего не оставалось, кроме как еще раз тяжко вздохнуть, глядя ей
вслед.
На следующий день обиженная на весь белый свет Трасси с раннего
утра засела в мастерской, где и торчала до самого вечера, занимаясь
настройкой манометров и регулировкой клапанов. Работа была нудная и
однообразная, но она помогала хоть чем-то себя занять и отвлечься
от невеселых мыслей.
Лажонн предпочел лишний раз дочь не беспокоить и старательно
обходил мастерскую стороной. Однако поступившие ближе к вечеру
новости оказались столь шокирующими, что превзошли даже его самые
мрачные опасения. В конце концов капитан все же решился к Трасси
заглянуть.
Какое-то время он молча стоял в дверях, ожидая, у кого раньше
иссякнет терпение, но долго скучать ему не пришлось – Трасси
вздохнула и отложила отвертку в сторону.
– Ну, что там, на улицах? – ехидно поинтересовалась она, вытирая
руки ветошью. – Бои, поножовщина, баррикады?
– Два из трех, – хмыкнул Лажонн, не удержавшись от горькой
усмешки. – Неплохой результат.
– В каком смысле? – Трасси резко обернулась, с опаской
всматриваясь в лицо отца.
Угрюмый взгляд капитана ясно говорил, что он не шутит, и
похолодевшая Трасси вдруг сообразила, что ее
легкомысленно-саркастическое замечание внезапно обернулось пугающей
правдой.
Устало опустившись на табурет, Лажонн провел ладонями по лицу и
кратко рассказал об устроенной Голстейном на площади перед ратушей
кровавой «презентации». Он старательно избегал подробностей, но
Трасси обладала весьма живым и богатым воображением, в результате
чего девочка почувствовала, как к ее горлу подкатывает тошнота.
Увидев ее резко позеленевшее лицо, капитан спохватился и подскочил
к дочери, обняв ее за плечи.