— Святые отцы знают про береговые батареи, — укротил гордыню
монах, лишь слегка склонив голову, — поэтому я пришёл один и с
миром.
— А ты, крыса святая, знаешь, что учинил твой
засранец–компаньон?! Сколько душ невинных загубил, ночной
упырь?!
— Но с чего вы решили, что он мой компаньон — это всё происки
лукавого, — почуяв неладное, вывернулся хитрый инквизитор. — Я не
хотел спугнуть беса, а лишь найти его тайное логово.
— А ведь злыдень ждал-то тебя-я, — прищурив глаз, погрозил
пальцем хозяин таверны.
— Прохиндей ввёл вас, уважаемый, в заблуждение, — отгородившись
выставленными ладонями, нагло отпирался чужак.
— Ваш синьор ввёл меня в большие траты! Десять честных парней
загнал в гроб, а невинную девушку в обморок, — стал разгибать
пальцы на кулаке деловой хозяин. — Не заплатил за постой. Не
заплатил за свои пышные похороны и похороны им же убитого
слуги…
— У беса и прислужник был? — подавшись всем телом вперёд, очень
заинтересовался падре.
— Всех за мой счёт хоронили! Всех! Дюжину душ отпевать пришлось,
— тряс растопыренными пальцами обеих рук благочестивый Билл,
недвусмысленно намекая на значительную денежную компенсацию.
— Святой Престол затраты на погребение возместит, — понимающе
улыбнувшись, чинно кивнул монах.
— А потерю кормильцев! Десять вдов, и по двое малых деток… у
каждого, — бессовестно накручивал цену Хитрован.
— Всех сирот не накормишь, — превратив слащавую улыбку в оскал,
змеёй зашипел из–под капюшона скупой представитель церкви.
— Ладно, начнём с малого, — раскрыл ладонь для первого
пожертвования Билл.
Монах долго шарил под рясой, но выудил из прорехи в одёжке лишь
одну серебряную монетку.
— На сдачу, купите сироткам леденцы, — облагодетельствовал
паству падре.
— Всенеприменнейше, святой отец, — зло прошипел, поражённый
столь невиданной щедростью, Билл.
— Позвольте бедному служителю церкви согреться у камина и
исповедать рабов божьих, очистив их души от скверны, — попытался
проскользнуть инквизитор в дверь.
— За постой, отдельная плата, — уяснив, что больше серебра за
упокой загубленных душ из высокопоставленного святоши не вытрясти,
загородил пузом проход жадюга-Билл.
— Я уйду задолго до темноты. Погода может опять испортиться, а
мне не хотелось бы задерживаться среди еретиков Севера дольше
необходимого, — опять прозвучали угрожающие нотки в стальном голосе
смиренного слуги господа.