— Я не тупой, — огрызнулся я не очень
уверенно. — Я — быстрый! — И я не врал, так все считали. Кроме,
конечно, Сони. Что вполне нормально, так как она единственная,
неповторимая и особенная. Не как все, в общем.
С Соней почему-то никогда не
получалось быть твердым, властным и сильным. Не знал почему. Словно
крала у меня эти качества. Вытаскивала хребет. Попробуй без хребта
подвигайся. Я сколько кого не просил, никто не мог. Потому что
хребет — это основа основ. Без него быстро дохнешь. У меня был
хребет! Может, даже два. Видела бы она меня в тёмном подвале! Как я
скакал и прыгал по углам! Да ни одна крыса не могла от меня уйти. А
как боялись меня лучшие друзья, когда я становился злым и
опасным?
Я не смог скрыть самодовольную
улыбку, вспоминая острые моменты дружбы, которая тут же разбилась
под тяжелым взглядом подруги.
— Тупой! — обречённо просвистела
Соня. — Я хочу, чтобы у нас было, как у людей, а не людей.
Я покивал головой, соглашаюсь, потом
замер и спросил:
— А как у людей?
К нам уже прислушивались опасные
соседи — стоявшие в коконе спящие легионеры. Они уже начинали
беспокоиться, перетаптываться, готовые бежать и рвать. Хорошо,
глаза не открыли, наверное, наивно думали, что грезится совместный
длительный сон про парное человеческое мясо.
Вкусное. Сочное. Всегда мало. Всегда
хочется ещё.
В животе требовательно заурчало:
голоден, еда, где?!
— Где? — тут же всполошилось с
десяток легионеров и закрутили шеями, принюхиваясь и
прислушиваясь.
— Идём! — требовательно просвистела
Соня, видя беспокойство плотного кокона. Я согласно кивнул:
конечно, идём, веди меня к парному мясу.
Привела меня к старому заброшенному
каменному зданию. Здесь даже крыс не было — не успевали
размножаться — младшие чистили под ноль, буквально вылизывая подвал
и этаж от всего живого. Раздражению моему не было предела.
Затрясся, то ли от судорожного приступа злобы, то ли от
продолжительного холода. Хорошо бы от второго. Если злоба
захлестнет, то это надолго, а потом два дня отходняка и спать в
коконе неделю. Посмотрел в серое беспросветное бескрайнее небо и
раздраженно засвистел, сгибаясь. Накрывало! Начинается. Соня
благоразумно отошла на два шага назад и ткнула в заброшку с
разбитыми цветными окнами, пальцем, говоря:
— Во-от!
Это прозвучало, как команда.
Стартанул так, что в ушах засвистело, сразу набирая скорость.
Говорил, что я быстрый? А под злостью меня вообще никто не
остановит. Перемахнул через покосившийся забор и, влетая в открытый
дверной проем — двери снесли, когда я еще по пляжу босиком ходил
без определенной цели, краем глаза успел заметить, что по улице
бегут, привлеченные свистом и шумом, два легионера из соседнего
кокона. Они еще спали, но четко переставляли ногами, боясь не
успеть поесть.