Она оптимистично смотрела на меня и
мило улыбалась. Я вспомнил Сонин теплый бок, когда солнца не было,
и мы близко стояли в коконе тесно прижавшись друг к другу, и
безудержная злоба стала медленно выходить из меня.
Не знаю, как рыжая Соня поняла, что
непосредственная опасность миновала, но с последней каплей яда,
вытекавшей из меня, негромко засвистела, кажется, доставая дыханием
ухо, хотя, и не поднималась со скамейки:
— Хочу, как у людей.
Чудесный безоблачный день для золотой
осени. Кислотного дождя, который день нет. Мягкое солнце достаточно
греет, чтобы наслаждаться теплом, и сидеть в одной нательной рубахе
на крыльце родного дома и с блаженной улыбкой наблюдать, как дочь
активно играет с опавшей листвой под совершенно одиноким сандаловым
деревом. Противного ветра практически нет. А если и есть, то
жизненные порывы особо легкие и довольно нежные, и приносят с собой
только вкрадчивые запахи безмятежной жизни и домашней кухни, где
традиционно готовится горячий обед: стучат боевые ножи кухарок и
остро пахнет свежей зеленью. Мирно. Я неопределённо долгую минуту
вспоминал название зелени, которое так внезапно вылетело из головы,
крутилось непонятное: тыква, чеснок, черника… Петрушка. Да. Вкусно
пахло из кухни петрушкой. Как за последние бурные года значительно
обострилось обаяние. Никогда бы не мог предположить, что уверенно
начну различать запахи на значительных расстояниях, не видя ясно
окружающие предметы.
Ярко-жёлтая опавшая листва довольно
толстым сплошным ковром лежит под деревом, и её специально не
убирают, так как такое пятно похоже на крошечный островок из
прошлой беспечальной жизни, или из совершенно забытого
обыкновенного сна, или вовсе, как солнечное цветовое пятно в
преимущественно сером небе, которое радует глаза в ненастную
неблагоприятную погоду.
На этой центральной площади
современного поселка, как величественно неофициально называли все
местные постоянные жители, на самом деле укрепленного небольшого
хутора — сандаловое дерево тоже особенное. Единственное на посёлок
из семнадцати практически нежилых и обветшалых домов. Только одно и
не вырубили, официально оставив, как символ центра и постоянного
места для сходок поселенцев. И жить у дерева престижно. Мой дом —
укрепленный строительный вагончик с металлическим навесом,
практически рядом. Так что я живу в центре. По нынешним временам,
очень престижно и безопасно. Вагончик достался жене от первого
мужа, сгинувшего в рейдах. Там необычайно красивая трагическая
смерть была. Те, что выжили, неоднократно рассказывали: Митяй
беспорядочно стрелял до последнего патрона, а потом махал мачете
как заводной, да так и погряз в массовом завале зомби. Умер героем,
спасая остальных. Первым был настоящим мужиком на вольном хуторе,
удачливым рейдером.