Хочется глубоко верить, и я такой же.
Ведь величественные женщины никогда не ошибаются в своем выборе, и
точно достоверно знают, от кого рожать. У них на особенных
настоящих мужиков чуйка.
Я не мог сдержать трепет гордости за
себя и сладко потянулся, сидя на деревянном фундаменте родного
дома. Под навесом хорошо. Уютно. Любил такие великолепные минуты
редкого отдыха.
Никогда не думал, что райское
блаженство и чувство безопасности, может возникнуть и при
созерцании бесконечного железного забора.
Был он сравнительно высок, обтянут
кольцами колючей проволоки и покрашен в два слоя серой краски. По
оборонительному периметру, в каждом углу, смотровая сторожевая
вышка. В гнезде дежурная смена с полевыми биноклями и калашматами.
Сам там стоял, когда не был занят рейдом. Дежурства, никто не
отменял.
Вокруг дерева бегает кругами
малолетняя дочь — третий ребёнок небольшого поселения. Она озорно,
радостно смеется и то и дело понукает лыжную палку, зажатую между
ног. Игра захватывает ребёнка. И я невольно улыбаюсь, думая, что
играет в индейцев, изображая довольно опытную наездницу и дикого
ахалтекинского скакуна одновременно. Я, когда маленьким был, всегда
в восставших индейцев обычно играл. Видно особые гены. Передалось
по наследству. Теперь вот дочь высоко прыгает сереньким козликом,
так же, как и я когда-то. Жизнь циклична. «Хорошо!» — думаю я и
улыбаюсь своим непроизвольным воспоминаниям. Действительно, тогда
было хорошо. Ностальгирую по спокойным и безмятежным давнишним
временам.
Девочка видит, что я за ней наблюдаю,
радостно улыбается, и заламывая коленки, целенаправленно изменяет
траекторию бега и теперь несётся ко мне.
На крыльцо выходит безропотная жена.
Высокая, худая, необычайно красивая. По её без эмоциональному,
довольно холодному лицу сложно догадаться, что у нее на душе и
апатичном уме. Но я шестым чувством знаю: там умиротворение и
бесстрастное спокойствие, ведь за мной она как за каменной стеной.
Смотрит поверх головы. Даже не на дерево, на наблюдательные вышки,
реально оценивая сложившуюся ситуацию на улице. Кутаясь в
непропорционально большой зелёный свитер крупной вязки, женщина
постепенно поднимает широкий воротник до ушей, и протягивая мне
алюминиевую кружку с дымящимся отваром, всё так же, несмотря на
меня, говорит: