Ничего не отвечая, я создала
проекцию Этилии над вновь потухшим костром. Одела её в полный
сантиметровый комбез из новой ткани «поддоспешника», покрытый
сверху двумя слоями светло-бежевого «кевлара», темно-коричневый
кожаный расшитый пояс с портупеей и множеством кармашков, и
кожаные, расшитые золотом, сапожки на толстой подошве. Переместила
проекцию на землю, рядом с Этилией, и увеличила её,
пропорционально, до ста восьмидесяти сантиметров, грудь получилась
второго размера, и я добавила округлости бёдер и талию, а то совсем
швабра-модель вышла из феи при большом росте. Ещё раз оценила
пропорции тела и лица, причёску, прогнала танцевальные движения,
акробатические прыжки, пластика движений завораживала, получилось
оружие массового мужского поражения, все нормальные мужики Земли
лежали бы у её ног. Добавила, трёхсантиметровый в диаметре и два
метра длиной, посох из темно-золотого «кевларового пластика» и на
ремень, со своим подвесом, адмиральский кортик с лезвием из стали
швейцарского ножика и односторонней заточкой. Под конец я мысленно
пожелала, чтобы у Этилии был максимальный запас энергии, из
возможного для тела данных пропорций, в мире. Мне показалось, что
мир, в ответ на это моё пожелание, хмыкнул и мысленно посмотрел,
как на несмышлёныша, хоть и большого, но глупого. – Ну, я, хотя бы,
попыталась, – также мысленно, стараясь превратить ответ в ощущение,
подумала я. Понимания, что была услышана, не появилось.
Грустно.
Сосредоточившись, повернула
получившуюся проекцию два раза вокруг своей оси, и оглядела
соратников. Клавдия улыбалась и смотрела с прищуром, склонив голову
на бок, в Парамоне явно играл гормон, о чём свидетельствовала
отвисшая челюсть, Пози очнулся, открыл глаз и заново завис, узрев,
новую для себя, красоту, Жабодав мирно спал в теньке. Этилия
взлетела, сделала медленный круг вокруг своей будущей оболочки,
зависла на месте и важно кивнула.
– Спускайся, красота моя, ложись
на…, – тут я осознала, что, все, изменяемые мной до этого,
корчились просто на голой земле, и создала коврик два на два метра
из палаточной ткани, – вот это ложе и готовься к трансформации, –
сказала я Этилии и выдала в адрес Клавдии и Парамона извиняющуюся
улыбку.
Всё началось и закончилось просто
катастрофически, чем можно было ожидать для третьего раза, фея
росла и мучилась почти час, ещё три часа она не приходила в себя
после потери сознания. Всё это время я материла себя последними
словами за своё пожелание ей энергии, нашла в аптечке, растолкла,
смешала с водой и влила в Этилию жаропонижающее и обезболивающее,
растирала её тело мокрой холодной тряпицей и меняла на горячем лбу,
смоченные в ручье полотенца, молила мир вернуть мне Этилию живой и
здоровой. Злясь на себя и абсолютно не задумываясь над процессом,
просто желая знать, сколько прошло времени, я создала у себя на
левом запястье наручные часы. После их воплощения я почувствовала
дикую слабость и желание отрубиться, сменившиеся эйфорией и
огромным приливом сил, но было не до этого, и я продолжала
ухаживать за Этилией. К пяти часам дня жар спал, она открыла глаза
и улыбнулась одними губами.