Странная метаморфоза произошла с мордой зверя — вместо
известного ученого она стала напоминать не менее узнаваемого
политика. Уинстон Черчилль предстал передо мной с вездесущей
сигарой, для полноты картины не хватало только котелка.
Ну, хватит на сегодня перевоплощений, подумал я, выдергивая
кувалду из пасти животного.
— Антонио, нам пора двигаться дальше. Ты ведь хотел прогуляться
до моего дома и поболтать по дороге? — обратился я к кудеснику.
— Нет уж, я с тобой нагулялся на годы вперёд! Иди один,
постараюсь не попадаться больше на твоём пути.
— Ну, если помощь ведьмака вам больше не нужна, я пойду.
Только подходя к дому, я заметил, что несу в руке молот, который
в потрясении от пережитого даже не почувствовал. Хотел было
вернуться и отдать — неудобно, ведь чужая вещь. Потом решил
передать его, когда привезут Вепря. А еще я с ног до головы был
покрыт пылью и грязью после сегодняшних приключений. Тоже мне,
«Возвращение блудного сына».
Возле дверей дома стоял незнакомый мне слуга в ливрее.
— Куда вы все прёте! Вон, видишь — барак. Иди туда, тебя
накормят, оденут, дадут хороший инструмент, а не тот, что у тебя в
руках. И объяснят, что нужно делать, — махнув рукой в сторону новой
постройки, сказал он.
«Наверное, так будет лучше, заодно приведу себя в порядок перед
встречей с родными», — решил я.
Войдя в полутьму барака, я осмотрелся. За столом неподалёку от
входа сидели и молча наблюдали десяток мужиков, одетых в лохмотья.
У торца стола стоял котёл с едой, возле которого возилась кухарка в
неряшливой одежде. По пятнам на ней можно было безошибочно
определить все блюда, которые она стряпала за последнюю неделю.
— Чего в дверях застыл? Брось свой молот в угол да к столу иди,
пока всё не сожрали, — задорно пригласила она меня к трапезе.
И тут из дальнего конца барака к столу подошёл Самюэль.
— Привет, Самюэль! Если ты готовил угощение, то я, без опасений,
попробую эту бурду. Сутки не жрамши, голоден, как бродячий пёс, —
громкое урчание пустого желудка подтвердило мои слова.
— Мы разве знакомы? — спросил Самюэль, с любопытством
вглядываясь в мое лицо.
— Как быстро ты забыл сорванца, которого угощал печёными
каштанами в шоколадной глазури, — с лёгкой грустью сказал я.
— О, Матерь Божья! Это ты, Набулио! Что с твоей одеждой?
Представляю, как обрадуется госпожа Мария, узнав о возвращении
сына! Почему вы здесь, а не в доме? Ещё и с кувалдой! — затараторил
Самюэль, взмахивая руками.