Наша дорога подходила к концу, к
вечеру следующего дня мы будем в Томске. Что там ждёт нас? Снова
стылые вагоны для животных или пеший переход? Сколько нас доберётся
до места ссылки? И куда отправят меня? Всё это решится завтра.
В сам город наша колонна не пошла.
Остановились на берегу Оби, где уже ждали очередные сараи. На этот
раз повезло, строения были добротными, ветер не гулял там, терзая и
без того продрогших людей. Подошли уже к ночи, поужинали и
повалились спать. С утра же явилось местное начальство.
И опять нас выстроили в очередь.
Составляли статейные списки. В них указывалась вся информация о
спецпереселенцах и таких, как я, кого везли дальше, в лагеря.
Смотрели кто и во что одет. По
закону, если на ссыльном была одёжа не по сезону, ему должны были
выдать новую. На деле всем ставили отметку, одет по погоде и точка.
Потом, когда наш обоз тронулся в путь, конвоиры продавали
арестантам вещи, которые были выданы для ссыльных. Тем, у кого ещё
оставались деньги. За тулуп просили до трёх рублей, потом, правда,
цена упала почти до шестидесяти копеек, сапоги шли по пятьдесят
копеек, сторговывались и за тридцать. Рукавицы отдавали за двадцать
копеек.
Но это позже, а сейчас мы ждали,
когда утрясут все формальности. Медленно, едва-едва, двигалась
очередь. Пока расспрашивали, пока досматривали скудный скарб, что
переселенцы везли с собой, пока заполняли последние документы.
Дошла очередь и до меня.
- Фамилия, имя, статья, - не глядя
спросил офицер, просматривая бумаги.
- Бугаев Егор, пятьдесят
восьмая.
- Пункт?
- Не помню…
Мужик оторвался от списков,
недоумённо взглянул на меня:
- Как это?
- Болел, почти без сознания был,
когда приговор выносили.
- М-м-м, - пожевал губами офицер, -
странно… Ты направлен в Севвостлаг, посёлок Средникан,
Дальневосточный край, - он нашёл меня в списках, уточнил
незначительные детали и, осмотрев, отпустил.
Я встал в очередь, теперь тянувшуюся
в другую сторону, к заветным сараям, где нас ждала еда. Так и
простояли мы почти до самой ночи. Шутка ли, с обозом шло сорок
политзаключённых и уголовников, и более двухсот
спецпереселенцев.
- Летом-то на барже отвозят, - вдруг
разговорился со мной местный конвоир, шустрый мужик, лет
пятидесяти, - там хорошо, - он мечтательно закрыл глаза, - палуба
крытая, на ей кухня, значится, и умывальня. А с-под крыши и двери в
каюты, которые под камеры отведены. Сидят людишки, едут тихонько.
Пятьсот душ на ту баржу вмещается, не надо мотыляться туда-сюда с
обозами.