Это не просто куратор… Это… Лорд Смерти… или, точнее, Палач, карающий элохимов…
***
– Вот так, – произнес Стикс будничным тоном, но хватку не ослабил, – умница. Теперь мы можем поговорить, как взрослые люди?
– Что вам нужно? – прохрипела она ему в грудь.
– Ты.
Ответ был более чем лаконичным. Он заставил Айну забыться, вскинуть голову и посмотреть элохиму в глаза.
– Зачем?!
Стикс пожал плечами:
– Ты мне интересна.
– Но почему именно я?!
Он нахмурился, поднял руку в перчатке и приложил палец к ее губам.
Она бы отпрянула, если б могла, но второй рукой мужчина прочно удерживал ее на месте. Оставалось только зажмуриться, но сделав это, Айна вдруг обнаружила, что ресницы мокры от слез.
– Кто знает? – услышала она задумчивый голос мучителя. – Может, ты ключ к моему спасению? Впрочем, это не важно. Я хочу понять, что ты такое… Садись.
Он отпустил ее и подтолкнул к столу.
Айна покорно села на табурет, элохим остался стоять.
Он разглядывал ее, пытаясь понять причину своего внезапно вспыхнувшего интереса.
Зверь?
Да, определенно, тхейнар на нее реагирует. Но, может, все дело в том, что он чует ее невинность?
Кто знает, почему тхейнары так помешались на земных девственницах? То ли кровь у них слаще, то ли еще какая причина. Но обезумевших, не способных вернуться в человеческую ипостась тенганарцев тянет именно к ним. А стоит девушке утратить невинность – и Псы перестают ее замечать.
Когда тенганарцы обнаружили в своих соплеменниках эту кровавую слабость, то ввели комендантский час. В темное время суток людям запрещено передвигаться по улице. Нарушить приказ можно только имея на руках разрешение от Куратора или того элохима, который тебя опекает.
Впрочем, почему он сейчас думает о такой ерунде?
Стикс внимательным взглядом скользнул по добыче.
Айна сидела с опущенной головой, но исподлобья поглядывала на него, как дикий зверек. С виду маленькая, слабая, испуганная, растерявшая весь свой гонор. Но чутье тенганарца подсказывало: это просто спектакль. Стикс понимал, что в этот момент она ненавидит его больше всего на свете. Ненавидит за то, что лишил ее выбора. За то, что сильнее, за то, что в его руках власть.
Что-то, похожее на укор совести, кольнуло в груди. Стикс не имел привычки давить на женщин, если только те сами не желали быть раздавленными. Но должность приучила действовать быстро, жестко и без лишних сантиментов, если того требовала ситуация. А в данном случае требовала, еще и как.