На самом деле оставались и другие
варианты. Например, громко закричать, привлекая к себе внимание, но
внутренний я был резко против такого шага.
Состояние полудремы же никак не
желало закрепляться.
Кто-то бы списал это на слишком
серьезное потрясение, после которого не так просто быстро отойти, и
оказался бы прав. Отчасти. Сейчас же что-то еще настойчиво
скреблось на задворках сознания.
Ощущение упущенных деталей.
Что-то вроде мыслей о невыключенном
утюге, когда уже садишься в общественный транспорт.
"Это не может быть связано с
комнатой". — Вскоре понял я.
Чувство неправильности четко
ассоциировалось с окном, но исходило не непосредственно от него, а
от мира по ту сторону стекла.
"Тогда, дело, возможно, в..."
Мысль оборвалась. Я понял, что
царапало мое подсознание уже на протяжении всего того времени, что
нахожусь в сознание.
"Где чертовы самолеты?"
Как любой житель цивилизации, я давно
перестал обращать внимание на оставляемые механическими птицами
следы, однако не помнил ни одного места, где бы тех не было.
И даже если допустить, что с моего
ракурса их, действительно, не видно, то оставались и остальные
вещи, что сопровождали мою жизнь.
Звуки сирен, к примеру. Разве рядом с
больницей, проводящей серьезные операции, они не должны звучать
хотя бы раз в десяток минут?
Взгляд в очередной раз упал на небо,
но теперь я перевел его к солнцу.
Слишком близко для привычных мне
широт.
Это стало последней каплей в потоке
обрушившихся событий. Что-то полубезумное и дикое поднялось внутри
меня, какая-то неведомая сила, что, преодолев сковавшую слабость,
позволила сначала приподняться, а потом и неуверенно встать на
ноги.
За спиной раздался какой-то
противный, набирающий силу тревожный писк, но тот меня уже не
интересовал.
Волной охватившая одержимость
требовала только одного — дойти до этого чертового окна!
Три метра расстояния. Смешной отрезок
для любого человека. Теперь же он стал серьезным препятствием, в
некий момент показавшимся непреодолимым.
Стоило только полноценно опереться на
ноги, как в голове зашумело, словно после самого крепкого пойла. Да
и качка стала таковой, будто все здание внезапно попало в восьми
бальный шторм.
Но, даже вопреки пульсирующей тьме,
что заслоняла взор, я дошел.
И оказался совершенно обескуражен
открывшимся видом. Это была никакая не больница, и никакой не
город.