– Да чтоб вас! – раздалось в спину, и огр махнул рукой, мол,
делайте что хотите.
А мы бежали мимо бетонной платформы, где большой, укрытый
защитным барьером принтер, печатал новенький вагон, похожий на
одноразовую упаковку с колесами. Дальше стоял такой же, а сверху в
него сыпалась прозрачная фиолетовая щебенка.
– Что это?! – прокричал я сквозь грохот.
– Фтор. Порода для его добычи! Семья Бусюсю очень давно
владеет этим месторождением.
– А тем рыбацким портом тоже она владеет?! – прокричал я,
разглядывая Песчаный городок, на который падала тень цитадели,
уподобив место громадным солнечным часам. Разве что часы эти были
сломаны, потому что солнце всегда висело в одной точке неба. Это
называется гравитационный резонанс.
– Да! – ответила девушка, немного запыхавшись. Не зря же ей
прописали беговые нагрузки для восстановления.
– Не получится, – зло прорычал огр, закашлялся и сплюнул
кровь.
– Думаешь, духу не хватит? – проронил я.
– Патрончики слабоваты, – усмехнулся великан.
– У меня бронебойные.
Я убрал ствол от его лица и опустил ниже – к солнечному
сплетению. И пальцы надавили на спусковой крючок. Без жалости, без
колебаний.
- Ты чудной, - произнесла девушка. Тёплый бриз колыхал её
тёмно-русую чёлку, а в карих глазах отражались многочисленные луны
этого мира.
- Ну, дикарь же, - произнёс я с усмешкой.
А девушка поджала губы, задумалась о своём, а затем
подобрала из-под ног небольшой камешек и кинула в шумящее море. И
море из вредности ответило, лизнув волной на излёте сил её ноги.
Мол, теперь мы квиты.
Волна ушла, оставив на гальке водоросли и свернувшегося в
клубок трилобита, на которого я нескорое время молча
смотрел.
- Скажи, - вдруг негромко проговорила девушка: - А дикари
умеют целоваться?
Но долго
печалиться языковым преградам и предаваться сопутствующему унынию
не получилось, ибо свет опять моргнул, и бормотание речь девушки
снова стала понятной. Ну, почти понятной, потому как система стала
переводить в том усечённом варианте, какой уже было раньше. И
несмотря на нелепости построения фраз, сейчас совсем нам было
совсем не до смеха.
– Генератор
много тяжёлый. Долго-долго идти. Тащить, идти. Тащить, идти. И
патроны, и ящик – в них есть много-много нужда… родительный
падеж.
Я едва
заметно усмехнулся, подмечая, что примечания про падеж добавлялись
сухим невыразительным голосом, тогда как основная речь была очень
даже живая, и конкретно сейчас очень даже злая.