— В Париже, – рассмеялся Коста,
вспомнив любимый кабачок «Пирей», – об этом никто и не
задумается.
— И напрасно! Взять любовь венцев к
театральным представлениям. В погоне за прибылью импресарио
доходили до крайностей. Вспомним несравненного
Шиканедера[4]. У него статистов было больше, чем зрителей. На
сцене проводили кавалерийские атаки, маршировали колонны солдат,
стрелявших залпами, гремели настоящие пушки. Как тут было не
вмешаться полиции?
— Запретили?
— Естественно! Тому же Шиканедеру
довольно бестактно дали понять, что продажа билетов в кассе его
театра напрямую зависит от количества выстрелов из карабинов на
сцене. Где тут искусство и служение Мельпомене?
— И что же он? – заинтересовался
Коста.
— Перенес свои феерические
постановки на открытый воздух и собирал толпы поклонников, пока не
разорился.
— Ни за что не поверю, что народ
остался безучастным к лишению зрелищ!
— Их в Вене предостаточно и без
театров. Зверинец, Пратер, Тиволи, пруды Бельведера, гигантские
залы для вальса, Венский лес… Я уж молчу о том, что Вену называют
столицей музыки.
— Не посоветуете, куда нам сходить с
маленьким ребенком?
— Аттракционы Пратера вас не оставят
равнодушными. Времени у вас предостаточно. Пока не получу указаний
из Петербурга о вашей судьбе, развлекайтесь в свое удовольствие.
Хотя… Через неделю в Вену прибудет Государь с нашим
непосредственным начальником, графом Орловым. Думаю, тогда и будет
решена ваша судьба.
«Николай Павлович будет в Вене? О,
это будет интересно. Как то он меня встретит? Звиздюлями или
пряниками?»
— А что с поляками? Что-то известно
о готовящемся рокоше?
— Мятеж… – отмахнулся барон и
потыкал пальцем в письма из Парижа. Те самые, которые привез Коста.
Со сведениями, добыча которых привела к вынужденному отъезду
семейства Варваци из Франции и смерти двух человек. – Уверен,
полицейское ведомство о нем давно уже наслышано и во всеоружии.
Займемся лучше куда более приятными хлопотами. Вашим
устройством.
Швейцер позвонил в колокольчик.
Явился слуга.
— Позовите ко мне управляющего
дома.
Требуемый господин явился перед
баронские очи по первому зову. Замер в дверях, ломая шапку и ожидая
указаний. Даром что из простых, он довольно сносно шпрехал
по-французски.
— Милейший Пауль! – снисходительно,
по-барски обратился к нему Карл Фердинандович. – Скажите-ка мне,
как на духу, есть ли в квартале свободные квартиры?