— Я понял. Господин Бидермайер – это
собирательный образ европейского буржуа.
— Скорее, бюргера. Ведь мы в
Центральной Европе, а не во Франции. И вы правы. Бидермайер столь
полюбился стремительно богатеющим, а от того заказывающим музыку
капиталистам, что сумел примирить суровую протестантскую этику
Германии с жизнерадостностью католической Австрии. По крайнем мере,
в стилистическом смысле.
— Эпоха торжества
толстосумов!
— Не спешите осуждать бюргеров,
взлетевших в небеса и достигших Положения. Вена – удивительный
город. Без зависти и злости между классами. Все существуют в
гармонии. Достаточно посмотреть на городскую езду, чтобы это
понять. Убогая двуколка зацепит дорогой экипаж – никаких криков,
обвинений, наказания дворянином простолюдина или, не дай Бог, драк.
Скромного извинения хватит с лихвой. Владельцы разъедутся и
продолжат свой путь, сохранив нервы в порядке, а достоинство – не
пострадавшим.
— Быть может, подобная умеренность –
лишь результат строгого полицейского надзора?
— Отчасти, только отчасти. Дело в
самом характере венцев, людей добродушных и не склонных к
конфликтам. Приветствующих стабильность и жаждущих не потрясений, а
развлечений. И создавших город из четырех культур – немецкой,
итальянской, славянской и венгерской, – избежав национальной и
конфессиональной розни. Мне, как выходцу из Варшавы, все это видно
невооруженным глазом.
«Да-да! Не город, а пряничный домик!
То-то через два года эти краснощекие толстяки начнут строить
баррикады! Хотя нельзя не признать одно: евреев здесь не вешают,
как в Польше. Им дают графские и баронские титулы», – подумал Коста
и продолжил гнуть свою линию.
— Не могу поверить, что люди,
добившиеся высокого положения своим трудом, а не дарованным голубой
кровью, готовы смириться с диктатом органов правопорядка и
вмешательством в их личное пространство[3]. Рано или поздно они осознают свою роль и
перестанут болтаться между простым народом и
аристократией.
— Понимаю, – задумчиво покачал
головой Швейцер. – Вам после Парижа многое покажется странным.
Начиная с провинциальности маленькой Вены с ее четырьмя сотнями
тысяч жителей до смирения перед мелочным диктатом королевской
власти. Полиция Вены порой ведет себя с горожанами, как заботливая
матушка с неразумными чадами, оберегая их от опасных для жизни
игрушек. Стоит собраться толпе, привлеченной редким зрелищем,
полиция тут как тут. Никогда не допустит беспорядков. Вот вам
пример. Как-то раз она посчитала, что рискованно ставить тяжелые
бильярдные столы на втором этаже. Последовал запрет. И что же?
Отныне все бильярдные столы – только на первом.