Наконец Геннадий добрался до входной двери и, приникнув к
глазку, увидел, что незваные гости не унимаются и продолжали
трезвонить в колокольчик. Дмитриевич заморгал несколько раз, и на
лице у него появилась смертельная бледность, выдавая, что он
шокирован чуть ли не до обморока.
— Ребята, да как такое вообще может быть?! — выдавил он из себя
с явным трудом, будто слово застряло в горле поперёк. — Убирайтесь
отсюда кто может! Живо, бегом! — но тут же собрал волю в кулак и
уже завопил на всё помещение.
Наёмники, взглянув на своего шефа, сразу занервничали: неужели
всё может закончиться, так и не начавшись? Им же сулили успех за
успехом рядом с графом, а не панику на ровном месте. Но, судя по
мрачному лицу Дмитриевича, весёлые деньки были уже в прошлом.
— Начальник, мы не бросим вас! — пробасил один здоровяк с
белесыми волосами, сжимая автомат, и тотчас его поддержали ещё
двое-трое бойцов.
Однако никто и не подумал сдвинуться с места. Дмитриевич только
покачал головой:
— Вы все ненормальные, — процедил он.
— Так сколько их там? — поинтересовался один из наёмников. — Они
же не могли прийти отрядом больше нашего? И надо проверить, не
взяли ли дом в кольцо.
— Один… Там всего один человек, — пробормотал Геннадий, взмокший
так, будто пробежал стокилометровый марш-бросок. — И это, чтоб вы
понимали… моя мама. Вообще не представляю, как она узнала, где я
нахожусь. Но у неё характер — будь здоров! Я ведь не просто так
хотел вас предостеречь… Она вдова военного и, сами знаете, мать
военного в отставке.
После тяжёлого вздоха он все же распахнул дверь. На пороге
стояла крохотная, но удивительно бойкая старушка с копной седых
кудрей, пухленькая и румяная, словно в детстве любила набивать за
щёки яблоки.
На ней красовалось платье в горошек, а губы и ногти были
выкрашены по последней моде. В руке старушка сжимала тросточку, и
было очевидно, что это далеко не опора для ходьбы — бегала она
превосходно, как для своих лет, а тросточка предназначалась в
основном для охоты на шалунов. По крайней мере, раньше она сама так
говорила.
— Мамулечка… привет. А ты что тут делаешь? — осторожно начал
Геннадий. — Я ведь обещал: как только освобожусь с работы, сразу к
тебе приеду.
— Ах ты мой одноглазый проказник! — проворковала она в ответ. —
Когда же ты поймёшь, что мама сама решает, куда и когда ей явиться!
А ну-ка, бери мою сумочку, а то я совсем запыхалась с дороги, — и
протянула ему багаж, увесистый, как полтонны кирпичей.