— А в классе «Б» он будет… как это говорят? — Чарский щёлкнул
пальцами. — Большая рыба в маленьком пруду?
— Именно. Там он сможет доминировать без особых усилий, а
значит, не будет нужды демонстрировать… всё, на что он
способен.
Ректор откинулся в кресле, разглядывая искусно выложенный
потолок:
— Я думаю, — ректор многозначительно поднял палец, — что нам
стоит внимательнее присмотреться к юному Волконскому. И да, пусть
остаётся в классе «Б». Там… безопаснее. Для всех.
Чарский поднялся из-за стола и неспешно подошёл к окну.
— Знаете, Аркадий Николаевич, — начал он задумчиво, — меня
больше беспокоит не сам инцидент с артефактом, а то, какой резонанс
он может вызвать. Министерство магии и так дышит нам в затылок.
— Проверки? — уточнил профессор, хотя прекрасно знал ответ.
— Если бы только, — Чарский раздражённо дёрнул себя за бороду. —
Комитет по магическому образованию прислал уже третью комиссию за
полгода. И каждый раз находят к чему придраться. А я всё думаю —
как долго мы сможем скрывать… настоящие проблемы.
Он замолчал, глядя куда-то поверх головы Аркадия Николаевича, а
тот, разумеется, и так понимал, о чём думает старик.
О тех «особых» случаях, которые не попали в официальные
отчёты.
— Восемь студентов за последние три года, — тихо произнёс
ректор. — Восемь. Эти исчезновения…, а тот случай в подвалах, —
продолжил Чарский. — Когда целая группа практикантов наткнулась на…
это. До сих пор не знаем, что это была за тварь.
— Мы запечатали тот уровень, — напомнил Полозов.
— Запечатали? — Чарский невесело усмехнулся. — Как и сотню
других мест в академии? Подвалы, старые лаборатории, заброшенные
башни… каждый год мы находим что-то новое.
Он тяжело опустился обратно в кресло.
— Представляете, что начнётся? А эти разговоры об «интеграции
иномирцев»! — он фыркнул. — Да половина попечительского совета в
обморок падает при одном упоминании о равных правах!
Полозов хотел что-то ответить, но вдруг замер. По спине пробежал
холодок, волоски на затылке встали дыбом. Это ощущение, которое
посетило его… как будто кто-то провёл ледяным пальцем вдоль
позвоночника.
Чарский тоже застыл на полуслове. Его рука едва заметно
дрогнула.
— Вы тоже это чувствуете? — тихо спросил Аркадий, медленно
поворачиваясь к окну.
— Нет, — слишком быстро ответил ректор, но было видно, как
побелели костяшки его пальцев, сжимающих подлокотник кресла. —
Абсолютно ничего.