Через пару минут я оказываюсь в спасительной прохладе просторного помещения библиотеки и пытаюсь успокоить барабанящее в груди сердце.
Вот же! Скотина!
Легкомысленная девчонка...
Но... так ли он не прав?..
Я морщусь от собственных мыслей и иду вперёд. Какой же Гилл всё-таки гад! Нет, не позволю ему вынудить себя думать, что я хуже, чем есть.
Я иду вдоль продолговатых столов, стулья за ними по большей части пустуют, в ушах звенит разгорячённая кровь, но я всё равно слышу, как позади вновь хлопает дверь. Оборачиваюсь. Сердце тревожно запинается.
Ну вот какого дьявола ему от меня нужно?!
Я прибавляю шаг.
Через минуту я обращаю внимание на то, что немногочисленные девочки за столами, заложенными книгами, горячо шепчутся и кокетливо хихикают, посматривая мне за спину.
Закатываю глаза, потому что хорошая внешность не показатель хорошего характера.
Я ныряю в проход между стеллажами, обозначенными табличкой: «Русская классика», и приступаю к поиску необходимых книг.
Гилл, слава небесам, за мной не бросается, и за это время я более или менее успокаиваюсь, но не забываю об этом придурке, нет.
Вернувшись к столам с найденными книгами, я застаю Гилла в окружении смущённых до предела девчонок. Во всей библиотеке их не более десяти человек, и шесть из них собрались за одним столом с этим придурком. Он им обаятельно улыбается и что-то рассказывает, а те в ответ слушают его с открытыми ртами и завистливо переглядываются между собой.
Мы с Гиллом встречаемся взглядами.
Голливудской улыбки на красивом лице, как не было. Но уже в следующий миг Гилл заводит руку за плечи одной из девчонок и притягивает её к себе, чтобы прошептать той что-то на ухо. Девчонка заливается краской по самые корни белокурых волос. Но Гилл этого не видит, потому что продолжает пялиться на меня.
Я бесшумно фыркаю и роняю книги на ближайший стол, чтобы следом сесть к этому бессмысленному представлению спиной.
Но до меня всё равно доносятся кокетливые смешки, вздохи и охи. Что жутко бесит и мешает сосредоточится на деле.
Я достаю из сумки плеер и наушники, чтобы полностью абстрагироваться от реальности, и уже через минуту увлечённо заношу в тетрадь заметки о не простой жизни русского классика.
Суровая Россия с её суровыми нравами и суровыми условиями для жизни...
Клянусь, я почти забываю о присутствии здесь невыносимого Гилла, но этот придурок решает сам напомнить мне о себе.