– Trinken! – Уже более внятно попросил солдат.
То, что перед ним солдат – это Файшер понял сразу – тот был одет в камуфляжную форму, которая, впрочем, была настолько изодрана, что лишь отдалённо напоминала деталь человеческой одежды.
– Сейчас, сейчас, – забормотал Соломон, -минуточку…
В полутьме не было видно лица раненого. Отбросив в сторону тряпьё, Файшер смог рассмотреть только короткий ёжик светлых волос и поблёскивающие в темноте воспалённые белки глаз.
В доме нельзя было найти какую-нибудь подходящую посуду, да и с водой была напряжёнка. Соломон набрал пригоршню снега и аккуратно принялся скармливать снег пострадавшему.
– Кушай, кушай, – заботливо приговаривал он.
Тот проглотил несколько небольших порций, потом часто и хрипло задышал.
Файшер с большим трудом вспомнил немецкую фразу, слышанную им давным-давно.
– Wie geht es Ihnen? (Как у Вас дела? нем.)
– Ich muss ein Paket an den Befehl zu senden … (Мне нужно передать пакет командованию… нем.)
– Ich verstehe nicht. (Я не понимаю. нем.)
– Package… ich… zu durchlaufen haben… Es ist ein gro? es Geheimnis… konnte ich nicht gehen… Aber ist es notwendig, dass, egal was passieren … (Пакет… У меня… Нужно передать… Это большая тайна… Я не смог дойти… Но это нужно передать во что бы то ни стало… нем.)
В полутьме что-то ярко блеснуло. Файшер наклонился, чтобы рассмотреть, но в ужасе отпрянул. На петличке красовалась руна «зик», стилизованная под две немецкие буквы «S». Это был знак отличия элитных немецких войск СС.
– Vielleicht mochten Sie trinken? (Ещё хотите пить?) – С ещё большей заботой спросил Файшер, наклоняясь к самому уху раненного.
Тот снова забормотал что-то о пакете, который нужно во что бы то ни стало передать командованию, потом затих.
Пакет нашёлся. Он оказался за пазухой неизвестного. Файшер покрутил его в руках, но распечатывать не стал и положил в свой дорожный мешок. Он подумал, что начала нужно выходить этого арийского урода, а затем разбираться с его имуществом.
Вся ненависть, накопленная Соломоном за время своих странствий, была готова обрушиться на голову одного-единственного человека. Если эсэсовец просто тихо отдаст душу Иегове – это будет неправильно, это будет против всех законов – и божеских, и человеческих. Те, кто всю свою жизнь посвятил тому, чтобы причинить зло как можно большему числу людей, просто не имеют права существовать