Пираты переглянулись, а затем рванули в самоубийственную атаку.
Они шли не за лодкой и наживой. Им нужна лишь наследница дома.
— Госра! Сложи воду и ветер вместе! — с восторгом вскрикнул
Максуд. Он все понял, когда бился с оборотнем, смешав поспешность
кочевника и осторожность уханьцев. Подхватив с палубы свой меч,
ринулся в бой.
Стелящий вправо, поза лучника. Прямой цэй. Затем поменял стиль
на родную стихию, рванув по кругу, нещадно калеча ударом с
доворотом. Вновь оттянул противника на себя мягким переходом на
стиль воды. Отпрыгнув, бросил взгляд на брата.
Посох удивлённо вскинул брови на предложение мечника, немного
подумал, а затем улыбнулся так кровожадно, что даже мечнику стало
не по себе. То, что произошло потом, трудно поддавалось объяснению.
Волны вдруг стали захлестывать высокий борт водой, сбивая с ног
пиратов. Досталось и защитникам. Смешавшись с пролитой кровью,
стихия Шуй с интересом ожидала просьбу "говорящего с водой". То,
что ей предложил смертный было необычно и интересно. И она
отозвалась.
Кудесник закрутил посохом, начиная с длинного витка, а затем
ускоряясь, толкнул на врага подготовленное заклинание. Водяная
плеть, толщиной в кулак, искрилась от напряжения, сорвалась с
навершия, а позже впечаталась в речных разбойников. Удар стихией,
усиленный ветром, отбросил врага назад, как совсем недавно Чжао Тун
раскидывал матросов своей палицей. Дробя кости и разрывая
внутренности, ломая тела, словно сухой камыш. Все, что оставалось
защитникам корабля, так это добить умирающих, даруя милость. Через
короткое время все было кончено.
Стихия Шуй ушла также внезапно, как и появилась, оставив после
себя лишь мокрую палубу, продрогших выживших и скрюченных в
смертельных судорогах пиратов. Казалось, они по чужой воле
крутились в безумных танцах, а лишившись сил, упали навзничь.
Раскинутые в разные стороны ноги, сложенные под неестественным
углом тела, вывернутые руки.
Двух братьев и сестру поблагодарили очень сухо и с большим
опаской. Никто не хлопал по плечам и не жал руки. Их сторонились и
чурались, неумело и фальшиво подбирая слова. Искренним был только
страх и отвращение. Если Ляосянь это смущало, то кочевники, живущие
по принципу: пусть ненавидят, лишь бы боялись, откровенно
потешались. Капитан и кормчий единственные, кто горячо и искренне
произнёс слова. Но все изменилось после требования Максуда передать
факельное масло. Когда первый горшок разбился об лодку пиратов,
капитан понял, что собирался сделать этот варвар.