В общем, домой я возвращалась в слезах, планируя отомстить,
только не придумала, как. А там все как обычно: мать, бледная и
чахлая, едва стоящая на ногах. Братец, кое-как рубящий дрова.
Полосатая кошка тетки Марфы, выложившая у нас на крыльце несколько
придушенных мышей и терпеливо ожидавшая награды. Крапива под окнами
и мелкие зеленые яблоки на старой яблоне.
Матушка кашляет, кошка мурлычет, брат прячет от меня
забинтованный палец. И я утираю слезы и вру, что просто гуляла:
думала ягод в лесочке набрать, да не нашла ничего, знать, слепая
совсем. Осеклась, взглянув испуганно на мать, но та, кажется, меня
и не слушала.
Ночью долго не могла от волнения уснуть, ворочалась. А едва
глаза прикрыла, как зашлась в кашле мать. Некоторое время я
прислушивалась, не проснулся ли брат. Не проснулся. И я, кряхтя как
столетняя бабка, поднялась и прошлепала босыми ногами на кухню, не
зажигая свеч, кинув в подкопченый чайник щепоть корня солодки,
сушеные листья малины и липов цвет. Поставила на крошечную горелку,
вскипятила лечебный отвар. Налила в большую щербатую чашку (тот
самый долоховский фарфор, привезенный еще из города) и понесла
матушке. Она уже и не кашляла - хрипела, держась за грудь. Я не на
шутку перепугалась, увидев ее белое лицо и вытаращенные глаза.
Подхватила за плечи, усадила, растерла грудь и ледяные руки.
Напоила горячим.
Нет, так дальше жить нельзя. Сколько еще ночей она сможет
пережить? Нужен целитель, да побыстрее. А значит — деньги, и
немалые. Я гладила по поседевшим волосам заснувшую мать, кусала
губы и хмурилась.
Не берете на работу женщин, господин Долохов?
Значит, возьмете мальчика. Детей на работу берут с четырнадцати.
Братцу двенадцать, он уже ростом выше меня. Надену его одежду, косу
под картуз спрячу. Рисовал бы он как я — я бы его пинками на завод
погнала. Но он художественными талантами не блещет, поэтому будет
за матушкой присматривать. А я — деньги зарабатывать.
Мужской костюм сидел на мне ровно так, как я и ожидала —
отвратительно. Именно то, что нужно. Я собиралась врать, что мне
пятнадцать — а как еще объяснить отсутствие хоть захудалых и
редких, но усишек, и тонкий голос? Хотя и в пятнадцать парни бывали
здоровенные как быки, один такой за мной пытался руки распускать,
пока я не сказала, что с детишками не целуюсь. Как будто я с кем-то
вообще целовалась...